Долгое путешествие

- Хорошо. Если ты добро, но ты здесь, потому что ты изгнан с небес. Изгнан, заметь, за желание добра. То получается, что те, кто тебя изгнал, твой отец и братья, они – это зло? Потому что Библия, несмотря на все противоречия, бинарна. Если ты соответствуешь ее нормам, ты добро, и восседаешь с ангелами. Если не соответствуешь, то это зло, и ты сгоришь в аду с демонами. Вот я сейчас восседаю в буквальном смысле с ангелом, который, на мой взгляд, является добром для этого мира, но при этом он изгнан из рая или где вы там живете. С кем я сам? На чьей я стороне? Я инструмент добра или орудие зла?

- Противоречие разрешается просто, если вспомнить, что я не совсем изгнан. Наказан, да, за несогласие с замыслом, но не изгнан. Это как в армии, Анри, ты совершаешь небольшой проступок и получаешь три наряда вне очереди или даже отправляешься на гауптвахту. Но тебя не выгоняют и не расстреливают, потому что ты не враг, ты просто оступился. От этого ты не становишься плохим человеком и не переходишь на сторону зла. По меркам вечной жизни, мои пара веков – это как раз два наряда вне очереди. Пара дней дисциплинарного ареста. Это как с ребенком – он тебя не послушался, ты его наказал, но ты всё ещё его любишь и считаешь хорошим. Аналогия не совсем корректная, но иллюстративная. Если же мы говорим о добре и зле, то сейчас меня самого мучают сомнения относительно нашего нынешнего работодателя. Кто она такая? Чего она хочет? В чем состоит ее замысел на самом деле? И какая в нем наша реальная роль?

- Так узнай, - Анри допивает пиво. – Задействуй все свои связи, подергай за ниточки. Возможно, никто ничего не знает об этой Джудит, но Корвус Рубрум – это вполне официальная организация. Их деятельность известна, они на виду. Относительно, конечно, но какие-то следы они оставляют. Если мы ничего не знаем о Джудит, давай найдем как можно больше информации о том, с кем она борется. Возможно, это даст нам возможность понять, на чьей мы стороне.

- Ты прав. Только это займет время, а его у нас нет. Завтра уже нужно начинать нашу работу.

- Так и начнем. А там посмотрим. Если вдруг выяснятся какие-то новые обстоятельства, будем корректировать наши задачи в соответствии с ними.

- Хорошо. А что касается добра и зла, - я развожу руками, - то этих понятий не существует самих по себе. Ты не можешь сказать, является ли действие добром или злом, пока ты на что-то его не спроецируешь – на какую-то моральную сетку координат, на жизнь других людей, на отношение общества или конкретного человека к твоему поступку. Это как с летящим в космосе метеоритом. Пока ты не сравнишь его с чем-то, ты не можешь сказать, движется ли он или просто висит на одном месте. Нужна какая-то точка в пространстве, чтобы сравнить позицию метеорита с ней, и точка во времени, чтобы понять, меняется ли эта позиция. С добром и злом ситуация такая же.

- Получается, что добро и зло творим не мы, а те, кто решают, является ли наше действие добром и злом?

- Нет, творим-то именно мы. Мы же тоже не сферические кони в вакууме, и обладаем собственной системой моральных координат. Мы делаем то, что считаем добром. А вот совпадет ли эта наша точка зрения с точкой зрения внешнего наблюдателя, и будет ли проекция наших действий и их последствий на его систему моральных ценностей такой же, как наша – это большой вопрос. Скорее всего, нет. Всё чертовски относительно, Анри…

- Вот и я говорю, - он вздыхает, - было бы значительно проще, если бы зло было абсолютным. А так и не знаешь, где добро, а где зло…

- Что поделаешь, Анри? Что поделаешь… Ладно, пошли уже. Завтра рано вставать, а еще нужно подергать за ниточки, чтобы выяснить всё про Корвус. Только мне нужно сменить тело.

- Жаль, - улыбается, - мне приятно на тебя смотреть.

- Анн-Клэр, конечно, симпатичная, - соглашаюсь я, - но для завтрашней миссии нам нужен кто-то с менее эффектной внешностью. Как думаешь, вон тот официант нам подойдет? Он достаточно незаметен?

- Вполне, - кивает Анри. – Средний рост, средний возраст, среднестатистическая внешность. Возможно, это не радует его самого, но он прекрасно подходит на роль шпиона.

- Тогда берем. Иди вперед, подожди меня на улице.

- Неужели ты стесняешься менять тела при мне? – шутливо удивляется он.

- Нет, но так мы привлечем меньше внимания, - улыбаюсь я в ответ.

Три минуты спустя я, уже в теле Фабьена Дюбуа, художника и официанта в пабе breWskey, любителя горных лыж и одиноких прогулок по горам, встречаюсь с Анри у входа в паб. Анн-Клэр остается в пабе, удивленно озираясь вокруг, пытаясь вспомнить, как она туда попала. Кстати, если вдруг вы когда-нибудь вдруг окажетесь в незнакомом месте, и не будете помнить, почему и как вы туда попали, возможно, что именно вас я выбрал в качестве своего носителя для какого-нибудь очень важного для всего мира дела. И вполне возможно, что на ваш банковский счет вскоре поступит приятное пополнение в качестве моей благодарности за вашу помощь, пусть и невольную.