Долина дракона

У замершей Лорелеи было только одно желание – убежать от этого жуткого холодного взгляда, которым на нее с человеческого лица смотрело Нечто.

– Ты чувствуешь страх, природу которого не понимаешь, – улыбнулась леди. – Этот страх чувствуют все, кто говорит со мной. Иногда сильнее, иногда слабее, как мне будет угодно. Но некоторые чувствуют не только страх, но и радость. Такие, как ты.

Лорелея вдруг почувствовала, что оцепенение отпустило ее, и она может свободно дышать.

– В тебе тоже есть старая кровь, – объявила мать Воронов. – Не такая чистая, как во мне и моих сыновьях, но все же. Про меня говорят, что мое сердце – кусок камня, который вложили мне в грудь те, кто танцует у костров на вересковых пустошах. Возможно, так оно и есть. Но все же я мать. Все мои сыновья – моя кровь и плоть. Я слежу за ними всеми. Король Аэрин не понимает, как опасно бросать вызов Серым горам. Но ты ему объяснишь. Тебя ждет великое испытание.

– Дракон? – прошептала Лорелея непослушными губами.

– Нет, – покачала головой леди. – Сложнее.

Она достала из рукава маленький кинжал с тонким обоюдоострым лезвием, раскрыла ладонь и провела сталью по нежной коже. Выступившей кровью Хозяйка Твердыни обмазала лицо Лорелеи.

– Это поможет тебе видеть и слышать то, что не всякий слышит и видит.

Леди поднялась с постели и посмотрела на Лорелею сверху вниз. Глаза у нее на миг стали обычными глазами усталой, много повидавшей на своем веку женщины.

– Почему ты не убьешь Бреса? – вырвалось у Лорелеи. – Почему не явишься к нему на крыльях ночи и не выклюешь ему глаза?

– Бреса убью не я, его убьет сталь. Война есть война, ее выигрывают воины, а не чары. Клинок и яд – вот что меняет мир. Чары только хранят то, что было прежде.

Леди Ворон развернулась, взметая рукава и подол платья. Мелькнул вычурный узор из переплетенных трав и змей. У Лорелеи зазвенело в ушах, в глазах потемнело. Она навзничь упала на постель, забилась, путаясь в одеяле, – и проснулась, судорожно хватая ртом воздух и держась рукой за онемевшее горло.

Усевшись на постели, Лорелея осмотрелась. Угли в камине почти потухли, из окна тянуло предрассветной сыростью. Хлопал незатворенный ставень. Гордый крепко спал рядом, согревая ее теплом своего тела.

– Старею, что ли, раз такие кошмары снятся, – пробормотала Лорелея, проводя рукой по лбу.

Когда она посмотрела на свою ладонь, у нее снова перехватило дыхание: вся рука была в засохшей крови.

Глава 24

Красный Ворон завороженно смотрел, как переливается волшебными цветами золото, как причудливо преломляется свет на гранях драгоценных камней. Он сам пересыпал сокровища в огромный деревянный ларь, чтобы оценить доставшееся ему богатство, и сейчас осторожно перебирал драгоценности, пока двое стражников высоко держали пылающие факелы.

По локоть запуская руки в золотые монеты, цепи, серебряные кубки, покрытые золотой чеканкой, Красный все думал об ожерелье с рубинами, что король Кулен подарил фомору. И злился.

Ожерелье должно было лежать там же, где и остальная добыча. Разумеется, для того чтобы все это потом могло пойти на уплату наемникам, которые уже стекались в Приморье со всех земель. Вдруг не хватит?

Тщательно заперев ларь на четыре мощных замка, Красный покинул хранилище, не менее тщательно заперев и входную дверь. Ключ он повесил себе на шею и стиснул рукой через ткань шелковой рубахи.

Все встречные низко кланяясь Пятому Ворону. На совете он вскользь объявил о своей заочной помолвке с Финелой и правах на трон Таумрата. С тех пор все называли его «Ваше Величество». Красный жмурился от удовольствия. Сердце его радостно билось. То, о чем он мечтал по ночам в своей сырой башне, когда Твердыня Воронов сотряслась от зимних ветров, почти сбылось. Он стал королем. Вернее, почти стал. Дикий обещал ему трон Таумрата, за который они заплатят золотом мертвого короля. Красный сам добыл это золото. Он уже не вспоминал о том, что разрыть курган придумал Кулен. Король Приморья старался об этом не говорить, и постепенно все стали приписывать подвиг Красному.

Из сокровищницы Красный отправился в свой кабинет – там ждали письма и проекты королевских указов. Кулен обычно все подписывал, почти не читая и не задавая вопросов, так как полностью доверял ему. Сам король с головой ушел в любовь, стараясь наверстать то, чего ему не хватало всю жизнь. Его поздно разгоревшаяся страсть вызывала у придворных глухое раздражение, постепенно переходившее в открытую ненависть. Королю могли бы простить саму недостойную связь, но только не нарушение приличий. Немед же, чуждый всякого притворства и привыкший жить чувствами, а не рассудком, плевал на мнение окружающих и правила этикета. Они с Куленом были неразлучны – ездили вдвоем охотиться и рыбачить, голыми купались в море и даже целовались на людях.

Сначала Ворон пытался вразумить короля. Потом растолковать Немеду, что нельзя вести себя так глупо и неосторожно. Все усилия оказались тщетными: Немед только с вызовом смеялся, а у ошалевшего от любви Кулена в одно ухо влетало, а в другое вылетало.