Дом Цепей

Снизу донеслись рыдания. Отчаяние не умеет смеяться. Пусть поплачет. Теперь эта девчонка не будет морщить нос, глядя на него. Теперь они похожи. Она получила хороший урок. Хотя и весьма жестоко преподанный — даже бывший рабовладелец это сознавал и представлял, что ей пришлось пережить там, внизу. Он содрогался от мысленных картин и одновременно злорадно улыбался. Да уж, славный урок.

Заслышав шаги снизу, калека торопливо сполз со стены, вернувшись под лучи заходящего солнца. Скрип песка, хруст черепков — все привычные звуки, сопровождавшие движение, почему-то напоминали ему лязг цепей. Невидимых цепей, тянувшихся вслед за ним.

Вскоре после полудня над шатром Л’орика вспыхнуло какое-то странное сияние. Вряд ли его кто-то заметил, поскольку оно было совсем недолгим и его могли посчитать игрой солнечных лучей.

В сумерки сияние повторилось. И вновь, в силу своей непродолжительности, не привлекло внимания к жилищу чародея.

Пошатываясь, Л’орик выбрался из портала, открывшегося внутри шатра. Высший маг был густо забрызган кровью, но не своей. Он прошел по устланному шкурами полу и опустился на колени. На руках у чародея лежало обезображенное тело — не человеческое и не звериное. Высвободив одну руку, Л’орик провел ею по спутанной гриве волос несчастного.

Тот, кого колдун принес в шатер, находился на последнем издыхании. Его стоны и всхлипывания постепенно затихали, и все равно каждый из них заново разрывал Л’орику сердце.

Высший маг опустил голову. Он проиграл битву за жизнь древнего демона-фамильяра, и сознание этого обрушило стену, которая до сих пор сдерживала натиск горя. Л’орик ненавидел себя, проклинал собственное благодушие. Как он мог надолго бросить своего друга? Неужели забыл, что опасность существует не только в мире людей?

Но что толку теперь стенать и заламывать руки? Его друг был мертв. Смерть отражалась в душе Л’орика и пожирала ее, как недуг пожирает здоровую плоть. Его гнев утих, унеся с собой и силы.

Маг гладил окровавленное лицо демона, не переставая удивляться неиссякаемым источникам любви, скрывавшимся внутри этого звероподобного существа.

— Друг мой, мы были ближе, чем сами осознавали. Нет, ты-то как раз это всегда понимал. Оттого и вечная печаль в твоих глазах. Во время наших встреч я старался не замечать ее. Я цеплялся за обман, уверял себя, что игра продолжается, что мы можем и дальше оставаться незамеченными и поддерживать иллюзию, будто отец по-прежнему с нами. Я был…

Л’орик умолк, обхватив голову руками. К чему теперь слова? В поражении виноват он, и только он. Засиделся здесь, играя в дурацкие игры людей, хотя должен был защитить своего фамильяра, который век за веком оберегал его собственную жизнь.

А ведь все могло быть иначе. Одним т’лан имассом меньше, и…

«Не лги себе, Л’орик. Удар, нанесенный каменным топором, смертельно ранил твоего друга. А он отнюдь не был слабым. — Маг мысленно обратился к своему фамильяру: — Т’лан имасс дорого заплатил за то, что устроил засаду. Знай, мой верный друг: твоего второго врага я швырнул в огненную стену. Только предводителю их клана удалось сбежать, но ненадолго. Обещаю тебе: я непременно его выслежу, и он получит сполна».

Но пока что не время думать о мести. Усилием воли Л’орик привел мысли в порядок, заставив себя рассуждать здраво и связно. Тело мертвого демона, лежавшего у него на коленях, постепенно уменьшалось. Скоро оно бесследно исчезнет… Куральд Тирлан стал уязвимым. Как туда могли попасть т’лан имассы? Эту загадку еще предстояло разгадать. Главное — они туда проникли и со свойственной им жестокостью выполнили приказ своего шамана.

А тисте лиосан? Почувствовали ли они эту смерть? Наверное, пока только сенешали. Решатся ли они сказать о ней соплеменникам? Нет, если у них хватит мудрости задуматься о случившемся. Все они были жертвами обмана. Но что теперь? Озрик исчез; тот, кого они принимали за бога, мертв; а Куральд Тирлан уязвим. И все-таки, пусть сенешали тисте лиосан отбросят свою напыщенность и посмотрят правде в лицо… тогда они поймут: если бы за той силой, что отвечала на их молитвы, действительно стоял Озрик, он разметал бы не только троих, но и три тысячи т’лан имассов.

«Мой отец допускал промахи, однако он никогда не был слабым».

Труп демона еще уменьшился и стал похож на мертвую птицу. Л’орик глядел на фамильяра, обхватив себя за плечи.

«Мне… нужна помощь спутников отца. Но кого из них? Аномандера Рейка? Нет. Он был временным союзником Озрика, но они никогда не дружили. Кто еще? Госпожа Зависть? Боги, только не она! Каладан Бруд?.. Ну, этому сейчас хватает своих тягот. Значит, остается только она…»

Л’орик закрыл глаза и воззвал к Королеве Грез:

— Услышь меня, Т’рисса. Я называю тебя твоим настоящим именем. Ради Озрика, моего отца, услышь мою мольбу…

Перед мысленным взором мага появился безупречно ухоженный сад, обнесенный высокими стенами. Посередине сада темнел круглый пруд. По его берегам, в тени деревьев, стояли мраморные скамьи. Каменный пол вокруг пруда был присыпан мелким белым песком.