Дом Цепей

Л’орик никогда прежде не бывал здесь. Он подошел к пруду и остановился, глядя на отражающиеся звезды.

— А ведь похож, — произнес мелодичный голос.

Маг обернулся и увидел женщину, сидевшую на краю пруда. На вид ей было не больше двадцати. По плечам струились длинные волосы цвета меди. Лицо с узким подбородком, светло-серые глаза. Женщина не глядела на Л’орика. Ее томный взгляд был обращен к зеркальной поверхности пруда.

— Но ты здорово научился скрывать свои корни, — слегка улыбнувшись, добавила Т’рисса. — Никто и не догадается, что ты тисте лиосан.

— Мы искусны в подобных вещах, Королева Грез.

Она кивнула, по-прежнему избегая встречаться с ним глазами.

— Как и все, кто принадлежит к расе тисте. Помнится, Аномандер однажды целых два века провел в облике королевского телохранителя. Он ничем не отличался от человека… как и ты сейчас.

— Госпожа, мой отец…

— Спит. Все мы еще давно сделали свой выбор, Л’орик. Колеи наших дорог глубоки. Когда идешь по своим прежним следам, в этом есть некий пафос. Однако тем из нас, кто… бодрствует, ничего иного просто не остается. Нескончаемое хождение по собственным следам. Мы верим, что движемся вперед. Отчасти так оно и есть, ибо мы бродим по кругу. Но, даже зная об этом, мы не перестаем идти и не замедляем свои шаги. В этом заключено наше истинное величие.

— Малазанцы зовут таких лупоглазыми дурнями.

— Несколько грубовато, но зато точно, — ответила Т’рисса, опуская в воду ладонь с длинными пальцами.

Поверхность воды слегка всколыхнулась.

— Королева Грез, Куральд Тирлан лишился своего защитника.

— Знаю. Телланн и Тир всегда были близки, а теперь стали еще ближе.

Подобное заявление показалось чародею странным. Но он решил, что обдумает это позже.

— Я не в силах защищать магический Путь один.

— Согласна. Ты опасаешься за свой магический Путь, Л’орик, и потому явился ко мне, надеясь, что я найду подходящего… защитника.

— Да.

— Отчаяние побуждает тебя верить тем… к кому ты никогда не испытывал особого доверия.

— Но ведь вы с моим отцом дружили!

— Ты полагаешь? Ах, Л’орик, мы все тогда были слишком могущественными, чтобы водить с кем-то дружбу. Мы воевали с хаосом, а порою и между собой тоже. Мы жаждали построить иной мир. Кто-то из нас проиграл ту битву. Не пойми меня превратно: я не испытываю глубокой неприязни к твоему отцу. Он был загадочным и непостижимым… как и любой из нас. Пожалуй, именно непостижимость являлась нашей общей чертой.

— Так ты не станешь мне помогать?

— Я этого не сказала.

Л’орик ждал.

Ладонь Королевы Грез по-прежнему оставалась под водой. Т’рисса подняла голову, впервые заглянув в глаза своему неожиданному гостю.

— На это понадобится время, — тихо промолвила она. — А пока Куральд Тирлан… останется уязвимым. У меня есть на примете возможный защитник, но это дело будущего. Не думаю, что мой выбор тебя обрадует. А пока…

— Что ты предлагаешь?

Т’рисса пожала плечами.

— Искренне уповать на то, что желающие вторгнуться в пределы Куральда Тирлана не найдут такой возможности.

С ее лица вдруг исчезла безмятежность. Голос Королевы Грез зазвучал требовательно:

— Возвращайся в свой нынешний мир, Л’орик! Завершился очередной круг… жестоко завершился.

Т’рисса выдернула руку из воды. Маг едва не вскрикнул: ладонь ее была вся в крови.

Сад и пруд исчезли. Л’орик вновь стоял на коленях у себя в шатре. Снаружи было темно. Дневной шум сменили приглушенные вечерние звуки. Наступило время ужина и отхода ко сну. Но спокойствие было лишь кажущимся; где-то случилась страшная беда. Л’орик замер, пытаясь понять, где именно. Его силы были на исходе, ноги подкашивались.

— Боги милосердные, — прошептал маг.

Он вдруг увидел комок зла, из которого исходили мощные волны телесной и душевной боли. Комок распался… хрупкая фигурка в изорванном, забрызганном кровью платьишке ползла в темноте.

Л’орик вскочил на ноги. Голова его превратилась в сосуд, куда изливались чужие боль и отчаяние. Он выбрался из шатра и побежал.

Кровавые следы вели прочь от развалин, в лес окаменелых деревьев. В священную рощу, где стояли статуи богов Тоблакая. Только напрасно бедняжка искала помощи там, в обиталище ложных богов. А сам Тоблакай, отправившийся воевать со своей судьбой, был сейчас далеко.

Но чего ожидать от замутненного болью разума? Несчастную вели инстинкты. Она двигалась сюда, как раненый зверь… Л’орик нашел ее на краю рощи: чумазую, перепачканную песком и грязью. Бедняжка еле ползла.

Маг подбежал к девочке, опустив руку на ее мокрые от пота волосы. Она вскрикнула и впилась в его руку зубами.

— Не бойся, Фелисин! Его здесь нет. Это я, Л’орик. Со мною ты в безопасности. Тебе ничего не угрожает.

Однако его слова не возымели действия. Фелисин упрямо ползла дальше.

— Я позову Ша’ик.

— Нет! — пронзительно закричала девочка, сжимаясь в комок. — Нет! Мать нуждается в нем. Пока он ей еще нужен.

Последние две фразы она произнесла сквозь сомкнутые губы, однако Л’орик понял каждое слово. Он в немом ужасе отпрянул. Фелисин отнюдь не была обезумевшим от боли раненым зверем. Ее разум трезво оценивал происходящее, все взвешивал и делал логические выводы.