Дом Цепей

Ноги стали мокрыми от росы. Сержант миновал несколько караульных постов. Его окликали, спрашивали пароль; он торопливо сообщал его и шел дальше, пока не выбрался из лагеря. В светлеющем небе гасли звезды. Клубящиеся тучи накидочников неслись к лесистым Ватарским холмам. Иногда в такое облако с размаху врезалась крылатая ящерица. Мотыльки торопливо упархивали, но потом снова сбивались в дрожащие комья.

В нескольких сотнях шагов, на гребне холма, замерло с полдюжины пустынных волков. Они вдоволь навылись на луну и теперь сидели здесь из любопытства или просто ждали, когда армия снимется и можно будет попировать на отбросах.

Струнка остановился. Из ложбины доносилось совсем тихое пение: скорбное и прерывистое. Сержант уже не впервые слышал эти звуки. Они всегда звучали откуда-то извне. Но его ни разу не потянуло пойти и посмотреть, кто же их издает.

Внезапно Струнку окликнули. Голоса были знакомыми. У него защемило сердце, и он зашагал к лощине.

Она поросла желтоватыми травами, однако посередине вся трава была вырвана. Там лицом друг к другу сидели Нихил и Бездна. Между ними стояла широкая бронзовая чаша, в которую была налита жидкость, привлекавшая мотыльков-накидочников. Они торопились сюда со всех сторон.

Струнка ненадолго замешкался, а потом хотел было повернуться и уйти.

— Иди к нам! — крикнул ему Нихил своим тоненьким голоском. — Торопись, скоро солнце взойдет!

Сержант нехотя повиновался. Едва он достиг края ложбины, как мотыльки окружили его желтой пеленой. Они щекотали ему щеки, лоб, шею. Струнка отчаянно махал руками и отплевывался, но насекомые не исчезали. Из-за них он не видел двух юных колдунов.

— Ближе! — повелительно пискнула Бездна. — Он зовет тебя!

Однако сержант был не в состоянии сделать ни шагу. Живой желтый саван не пускал его. И здесь же, в этом замкнутом пространстве, он ощутил… нечто такое, чему было не подыскать названия.

В мозгу Струнки вдруг прозвучало:

«Воин! Сжигатель мостов! Рараку ждет тебя. Не поворачивайся к ней спиной».

— Кто это говорит? — требовательно спросил бывший сжигатель мостов. — Кто ты?

«Нынче я — один из духов этой земли. Кем был раньше — это не важно. Я пробудился. Мы все пробудились. Иди в Рараку. Там ты воссоединишься со своим соплеменником. Он будет ждать тебя. Вместе вы должны убить богиню. Вы должны освободить Рараку от позора».

— Что еще за соплеменник? Да и как я его найду?

«Песнь поможет тебе, сжигатель мостов. Она тоскует по родному дому. Только обязательно дойди до пустыни».

Голос оборвался. Мотыльки устремились ввысь, навстречу восходящему солнцу.

Худенькие ручки Бездны вцепились в плащ Струнки. Чувствовалось, что юная колдунья сильно испугана. Рядом стоял Нихил. Его глаза были полны слез.

— Почему ты? — закричала Бездна. — Мы так звали его! Но почему он выбрал именно тебя?

— Я… не знаю, — смущенно ответил сержант, расцепляя ее пальцы.

— Что он сказал? — не унималась девочка. — У него ведь была весть для нас! Что он говорил?

— Для вас? Нет, ничего такого. Я даже не знаю, кто это был.

— Сормо И’нат! — воскликнула Бездна.

— Колдун? Так ведь он… — Струнка попятился назад и тоже закричал: — Да прекратите уже наконец это жуткое пение!

Брат и сестра недоуменно глядели на него. Сержант вдруг понял: малолетние виканцы тут ни при чем. Песня исходит не от них. Она звучит… у него в голове.

— Про какое пение ты говоришь? Нам сейчас не до песен! — Бездна уже чуть не плакала.

Струнка повернулся и молча пошел к лагерю. Ему было невмоготу видеть лица растерянных, отчаявшихся детей. Напрасно они призывали дух своего погибшего товарища. Тот ушел, и, возможно, навсегда.

«Тогда кто со мной беседовал? И почему он сказал: „Мы все пробудились“? Наконец, кто ожидает меня в Рараку? Какой еще соплеменник? Понятия не имею, остались ли у меня хоть какие-то сородичи. Может, кто-то из сжигателей мостов… Калам? Быстрый Бен? Или оба?»

Струнке хотелось заорать во весь голос, только бы заглушить эту жуткую песню, грозящую свести его с ума.

Он считал, что давно покончил с Рараку, но пустыня, оказывается, вовсе не собиралась его отпускать.

Восходящее солнце окрашивало вершины Ватарских холмов. Сержант шагал вперед, а за его спиной слышался тоскливый вой пустынных волков.

Вот он, спуск к реке Ватар. Гамет поудобнее уселся в седле, слегка откинувшись назад. Земля еще не успела полностью поглотить следы здешней бойни. На влажном речном песке белели кости. Глаз то и дело натыкался на обрывки тряпок, фрагменты кожаных доспехов и ржавые обломки. На месте брода громоздился прибитый течением наплавной мост с хаотическим скопищем опрокинутых повозок, вырванных с корнем деревьев, побуревших от воды трав и зеленовато-серого ила. Все это создавало иллюзию «моста над мостом». Гамету казалось: еще немного, и течение прорвет страшную плотину и понесет ее куски к устью.

Тем не менее дозорным удалось пробраться сквозь этот речной бурелом на ту сторону Ватара. Теперь они поднимались по крутому склону.