Дом Цепей

— Я не имел намерений шутить, Избранница. И лицемерить тоже. Геборик и впрямь скорбит…

— О моих жертвах, — перебила мага Ша’ик. — Весьма странно. До… моего Возрождения он почти не думал обо мне. Может, старик назвал тебе какую-то из жертв, опечалившую его сильнее всего?

— Нет, Избранница. Думаю, об этом нужно спрашивать его самого.

— Стало быть, ваша дружба не стала настолько тесной, чтобы делиться самым сокровенным.

Л’орик промолчал.

«Ох и хитер маг. Понимает, что я пытаюсь подловить его».

Ша’ик вновь повернулась к месту будущей битвы.

«Я еще могу представить себе две выстроившиеся армии. Но что будет потом? Как они начнут двигаться? Что возможно, а что невозможно в ходе сражения? Богиня, ты знаешь ответы. Твоя сила заключена в твоей воле. Но иногда одной лишь воли бывает недостаточно».

— Корболо Дом очень доволен, что главное сражение произойдет здесь.

— Меня это не удивляет, — ответил Л’орик.

— Почему?

Маг явно хотел что-то сказать, но сдержался и теперь на ходу подыскивал другие слова.

— Корболо Дом хочет заставить Тавору действовать по его правилам. Разместить свои силы там, где их видит он, и больше нигде. Двигаться в таком порядке, какой определил он. Начинать сражение там, где сам сочтет нужным. Дом ждет, что малазанская армия покорно разрешит себя уничтожить, как будто Тавора и ее командиры вдруг разом поглупеют и начнут отдавать дурацкие приказы. — Л’орик кивнул в сторону равнины. — Корболо хочет заставить адъюнктессу сражаться здесь. Ждет, что так оно и будет. Но с какой стати Тавора должна идти у него на поводу?

Ша’ик обдало новой волной холода.

«В самом деле, с какой стати? Уверенность Корболо… смахивает на бахвальство. Малазанская армия — не игрушечные солдатики, которых он может расставлять, как ему заблагорассудится».

Ша’ик была вынуждена признать, что и другие ее соратники ведут себя не лучшим образом. Тот же Камист Релой со своими ищейками Файеллой и Хенарой. А Бидитал с Фебрилом? Леоман, который со снисходительной усмешкой слушал, как Корболо расписывал ход грядущего сражения. Леоман тогда напустил на себя такой вид, будто он один знает нечто важное. Ох уж эта его вечная ухмылка…

«С другой стороны, можно ли ждать чего-то серьезного от Леомана? В своей яме, нанюхавшись дурханга, он может воображать себя величайшим полководцем. А на деле… пока один лишь Корболо доказал, что он чего-то стоит».

— Опасно доверять командиру, который воюет ради уничтожения противника, — тихо сказал Л’орик.

— А для чего он, по-твоему, должен воевать?

— Ради победы.

— А разве уничтожение противника не приносит победу?

— Вот в этом-то и заключается изъян мышления Корболо. Леоман еще несколько месяцев назад говорил: ошибочна сама последовательность событий. Пойми, Избранница, победа должна предшествовать уничтожению, а не наоборот.

— Тогда почему эти твои соображения я слышу только сейчас? Почему во время обсуждения замыслов Дома ни ты, ни Леоман ничего ему не возразили?

— Разве это было обсуждением? — с улыбкой спросил Л’орик. — Нет, Избранница, Корболо не из тех, кто позволяет обсуждать свои действия.

— Тавора тоже, — резко ответила ему Ша’ик.

— Это уже не столь важно.

— Почему?

— Малазанцы — приверженцы своей собственной военной доктрины. Колтейн это хорошо понимал, а вот верховный кулак Пормкваль об этом забыл. Тактика должна быть взаимосогласованной. Так повелось еще со времен Дассема Ультора, когда он стал первым мечом Малазанской империи. «Стратегия принадлежит командиру. Тактика — это первое сражение любой войны, и происходит оно в штабном шатре», — вот слова Дассема. Но такая доктрина целиком зависит от опыта и умения офицеров. Неумелые командиры… те, что сумели проникнуть в…

— Ты имеешь в виду офицеров из числа знати?

— Откровенно говоря, да. Тех, что приобрели себе должности. Как будто за деньги можно купить и опыт, и мастерство! Дассем ни за что бы не потерпел подобное. Насколько я могу судить, императрица стоит на таких же позициях. Вернее, ей пришлось встать на такие позиции. Именно поэтому в Малазанской империи и началась Великая Чистка.

— Я это знаю. Ты хочешь сказать, что личность Таворы не играет особой роли?

— Не совсем так, Избранница. Тактика — дитя стратегии. Характер Таворы, конечно же, накладывает свой отпечаток на стратегию малазанцев. У опытных солдат есть такие понятия: «горячее железо» и «холодное железо». Колтейн был холодным железом. Дуджек Однорукий тоже такой, хотя и не всегда. Он один из редких полководцев, которые способны меняться под напором необходимости. А вот кто такая Тавора — этого я не знаю.

— Поясни, что значит «холодное железо», — потребовала Ша’ик.

— Избранница, знание слов и умение объяснить их смысл — разные вещи. Я не полководец.

— Хватит меня дурачить, Л’орик! Ну, я слушаю!

— Я могу лишь сказать, как я это понимаю. Но…

— Довольно увиливать!

Маг повернул голову и позвал:

— Маток, подойди к нам.

Ша’ик хотела было рассердиться, посчитав это очередной уловкой со стороны Л’орика, но потом поняла, что чародей прав.

— Маток, иди сюда, — велела она полководцу.

Тот спешился и подошел.