Дом Цепей

Продолжая бормотать ругательства, Корабб осадил лошадь и попытался стряхнуть проклятый шлем. Кругом шел бой; огнем уже было объято с десяток повозок и несколько походных шатров. Из соседних выбегали заспанные солдаты. Слышались отрывистые команды на ненавистном Кораббу малазанском языке. Вскоре зашуршали стрелы вражеских арбалетов, нацеленных в воинов Леомана.

Запел сигнальный рог пустынников. Проклятия Корабба стали еще яростнее. Бросить оружие в бою считалось страшным позором, а замешкаться среди неприятельского лагеря означало верную смерть. Он развернул лошадь. Леоман был уже далеко. Почти все нападавшие покинули лагерь. Нужно убираться отсюда.

Вражеский шлем по-прежнему оттягивал ему больную руку. Корабб направил лошадь в узкий проход между двумя горевшими шатрами. Глаза заволокло едким дымом, который к тому же мгновенно проник в легкие. Еще немного, и арбалетная стрела угодила бы ему прямо в глаз. Однако Кораббу повезло: он сумел увернуться, и стрела лишь слегка царапнула по щеке. Пустынный воин пригнулся, пытаясь понять, откуда она прилетела.

В него целился взвод малазанских арбалетчиков. Сержант распекал молоденького солдатика, выстрелившего, не дождавшись команды. Все это Корабб увидел и оценил за считаные секунды. От арбалетчиков его отделяло менее десяти шагов.

Он отшвырнул бесполезный теперь меч-топор и помчался наискось, прямо на большой шатер… С треском лопнули туго натянутые веревки. Опорные столбы разнесло в щепки. За всем этим гамом Корабб услышал звук арбалетного залпа. Его лошадь метнулась в сторону. Пустынный воин вылетел из седла, моля всех богов, чтобы только не оказаться внутри падающего шатра. Ему повезло. Провощенная парусина успела спружинить. Корабб несколько раз перекувырнулся и… уперся в свою собственную испуганную лошадь. Он вскочил в седло и опрометью поскакал прочь, веря и не веря, что сумел улизнуть из-под самого носа у Худа.

Опустив арбалеты, семеро малазанцев таращили глаза на удалявшегося пустынного воина, чей силуэт вскоре растаял в дыму пожаров.

— Видели? — наконец подал голос один из семи.

Остальные продолжали стоять как завороженные. Потом солдат по имени Лутис вдруг сердито швырнул под ноги свой арбалет.

— Это еще что за капризы? — зарычал на него сержант Скучень. — А ну, подними!

— Если бы Можетбыть не надумал выстрелить раньше… И кто только тебя под руку толкал, недоумок?

— Мне показалось, что пора, — вяло оправдывался Можетбыть.

— Заряжайте оружие, дурни! Вдруг кто-то из этих шакалов еще здесь?

— Сержант, этот поганец вломился прямо в кухонный шатер. Вдруг его лошадь зашибла повара?

Скучень плюнул себе под ноги.

— Знаешь, Хубб, достаточно того, что над нами сейчас потешаются все боги. Прибереги свои шуточки для другого раза.

— Но я серьезно.

— И я серьезно, Хубб. Хватит болтать глупости. Сейчас надо думать совсем о другом. Пошли, ребята.

Солнце только начало всходить, когда Леоман резко осадил свою лошадь. Отряд остановился. Корабб подъехал едва ли не самым последним, заслужив одобрительный кивок командира. Наверное, тот решил, что он намеренно двигался в самом хвосте, прикрывая соратников. Леоман даже не заметил, что его верный помощник явился без оружия.

Над малазанским лагерем поднимались столбы дыма. В утреннем воздухе слышались крики малазанцев, сменившиеся топотом копыт.

Леоман довольно улыбнулся.

— А вот и главная цель нашей атаки. Слышите, сюда несутся кони? За нами в погоню пустились сетийцы, виканцы и хундрилы, причем именно в такой последовательности, как я перечислил. Наибольшую опасность для нас представляют хундрилы, но тем мешают слишком тяжелые доспехи. Виканцы всегда держались осмотрительно, зато сетийцы очертя голову кинутся следом за нами. — Леоман поднял копье с прилипшим к нему пучком окровавленных волос. — И куда мы их приведем?

— К смерти! — загремели голоса пустынных воинов.

Восходящее солнце окрасило стену Вихря в нежно-золотистые тона — любимый цвет Фебрила, столь приятный для его слезящихся старческих глаз. Он сидел, скрестив ноги, лицом к востоку. Когда-то в этом месте стояла привратная башня. Теперь от нее осталась лишь груда развалин, сглаженная ветром и присыпанная песком.

За его спиной просыпался город. Просыпался медленнее обычного. Но лишь немногие, в том числе и сам Фебрил, знали причины запоздалого пробуждения. Богиня Вихря поглотила часть своих заблудших смертных служителей. Она отчаянно нуждалась в постоянном притоке жизненных сил.

Вначале последствия были почти незаметны. Так продолжалось день за днем. Многие ни о чем даже и не догадывались. Иные спохватывались и пытались защититься от ненасытной богини.