Дом Цепей

Тавора достигла дальнего конца ущелья, где сетийцев полегло больше всего. Окрестные скалы были густо политы кровью. Остановившись, адъюнктесса медленно поворачивала голову из стороны в сторону. Закончив осмотр, она развернула лошадь, поехала обратно и молча остановилась рядом с кулаком.

Никогда еще ее лицо не было столь суровым. «Женщина только внешне», — так говорили о Таворе, и почти всегда — с оттенком сожаления.

— Там осталось много раненых. Странное милосердие со стороны врагов. Они же знали, что мы здесь появимся. Конечно, раненые солдаты — это все же лучше, чем мертвые.

— А мне думается, никакое это не милосердие, а холодный расчет, — возразил Гамет. — Раненые бойцы замедлят наше продвижение.

— Что ж, в этом случае противник преуспел, — бесстрастным тоном признала Тавора. — Даже учитывая линии снабжения хундрилов, наши запасы существенно сократились. Ты знаешь, сколько повозок с провиантом сгорело вчера. Полагаю, солдаты это уже ощутили.

— Я одного только не пойму: почему Ша’ик не отправила этот отряд раньше? Почему они не дали нам бой сразу после Ватарской переправы? Сейчас до стены Вихря остается неделя пути, а то и меньше. Ша’ик могла бы выиграть целый месяц. Тогда наша армия была слабее.

— Ты прав, Гамет. Мне нечего тебе возразить. Темул считает, что напавших на нас было около двух тысяч. Утром в лагерь ворвался сравнительно небольшой отряд мятежников. Полуденное сражение показало всю их силу. Кстати, дозорные заметили, что у нас увели лошадей. И из обоза, и сетийских.

Верховный кулак обдумал услышанное и пожал плечами.

— Такое ощущение, что в рядах противника… нет единства. Не удивлюсь, если этот командир действовал не по приказу Ша’ик, а по собственной воле.

— Я тоже подумала об этом. Но как бы то ни было, придется проучить их предводителя, иначе он обескровит нас.

Гамет развернул лошадь.

— Надо серьезно переговорить с Галлем, — морщась, сказал старик. — Мы должны убедить его воинов расстаться с доспехами прадедов. А то пока они взберутся на холм, их лошади уже будут все в мыле.

— Вот что, Гамет. Я считаю, что нынешним вечером военные моряки должны нанести ответный удар.

— Моряки?! Но они же пешие! Самое большее — они сумеют перебить вражеских дозорных.

— В тысяча сто сорок седьмом году Дассем Ультор оказался в схожем положении. Его армия тогда значительно уступала нашей. Ему противостояли отряды трех племен, и каждую ночь они совершали нападения на солдат Ультора.

Гамет кивнул.

— Хороший пример, госпожа адъюнктесса. Я знаю, как развивались дальнейшие события и как ответил Ультор. Моряки выполнят ваш приказ.

— Это не просто приказ. Они должны понимать, чего от них ждут. Удостоверься в этом, Гамет.

— Среди них есть опытные воины. И потом, я намерен лично командовать наступлением.

— Это излишне.

— Нет, госпожа адъюнктесса, совсем даже не излишне…

— Ладно, поступай как знаешь.

Тавора еще могла сомневаться в Гамете-полководце, но она давно и хорошо знала Гамета-человека.

На просторах одана водилось три породы скорпионов, и все они смертельно ненавидели друг друга. Еще в начале второй недели похода Струнка поведал Скучню и Геслеру свой замысел. Оба тут же согласились.

Оставалось бросить жребий, дабы каждому взводу выбрать себе скорпиона. Скучень запустил руку в мешочек и достал красноватый камешек, означавший, что ему достался «краснозадый придурок» — самый свирепый и опасный из всех. Камешек, извлеченный Геслером, был янтарно-желтого цвета, под масть породы со странным названием «шиворот-навыворот». Эти твари имели прозрачный панцирь, и, если приглядеться повнимательнее, можно было увидеть, как в скорпионьих внутренностях копится яд.

Оба сержанта с нескрываемым сожалением глядели на Струнку, мужественно вытряхнувшего из мешочка кусочек вара. Опонны не имели привычки объяснять свои решения. Как бы то ни было, но автору этой затеи остался скорпиончик породы «птичье дерьмо» — черный, плюгавенький, и впрямь напоминавший кусочек засохшего птичьего помета. Едва ли многим захочется ставить на такую невзрачную тварь.

Струнка между тем выразил лишь легкую досаду. Ни Геслер, ни Скучень не обратили внимания на его мимолетную улыбку, когда сапер, как будто невзначай, глянул туда, где в тени валуна расселся Спрут. Не заметили они и ответного кивка капрала.

Ловлю кусачих тварей, участников будущих состязаний, возложили на солдат трех взводов. Это оказалось не так-то просто: во время дневных привалов скорпионы прятались от жары. Поймать их удалось лишь вечером, когда они вылезали своих укромных местечек, дабы поохотиться самим.

Весть о необычном развлечении быстро разнеслась по взводам. Солдаты охотно делали ставки. Все они стекались к солдату по имени Можетбыть — бойцу из взвода Скучня, отличавшемуся исключительной памятью. Позже решили в каждом взводе выбрать своего запоминальщика, а также дрессировщика скорпионов.