Дом Весталок

Тит пожал плечами. — В прошлом году? В позапрошлом? На одном из званых обедов у Луция, я полагаю. Странное дело — тебя там не было, насколько я помню.

Его жена сочувственно улыбнулась, а затем посмотрела на Давию с другой улыбкой.

— А как так случилось, что ты встретился помощницей повара? — Голос Антонии стал немного резче.

— О, мне кажется, я, должно быть, заглянул на кухню, чтобы попросить что-то у повара или что-то в этом роде. А потом я… ну, я встретил Давию. Не так ли, Давия?

— Да. — сказала Давия и уставилась в пол. Хотя при свете лампы было трудно сказать, мне показалось, что она покраснела.

— Что ж, — сказал Тит, хлопнув в ладоши, — ты стала великолепным поваром, Давия! Полностью достойна знаменитых высоких стандартов своего хозяина. С этим мы все согласны, да? Гордиан, Эко, Луций… Антония?

Все дружно закивали, кто-то с большим энтузиазмом, кто-то с меньшим. Давия пробормотала слова благодарности и исчезла на кухне.

Новые гости Луция устали от путешествия. А мы с Эко наслаждались долгим теплым вечером. Все разошлись рано.

Ночь была теплая. Окна и двери были оставлены открытыми, чтобы пользоваться легким ветерком. На земле стояла великолепная тишина, какой никогда не бывает в городе. Когда я уже начал уплывать в объятия Морфея, в полнейшей тишине мне почудилось, что я слышу далекий, сонный шорох овец в загоне, приглушенные вздохи высокой травы где-то на пастбищах и даже намек на тихое журчание ручья. Эко, с которым я делил комнату, начал очень тихонько похрапывать. Затем начались боевые действия.

Сначала я услышал только голоса из соседней комнаты, не разобрав слов. Но через некоторое время они начали кричать. Ее голос был выше и звучал громче, чем его.

— Ты грязный прелюбодей! Мало того, что ты обманываешь девушек в нашем собственном доме, но путаешься с чужими рабынями…

Тит что-то крикнул, видимо, в свою защиту. Она не была впечатлена.

— О, ты грязный лжец! Тебе меня не одурачить. Я видела, как ты смотрел на нее сегодня вечером, распаляя свое собственное пьяное воображение!

Снова закричал Тит, потом что-то крикнула Антония. Это продолжалось довольно долго. Раздался звук бьющейся глиняной посуды. Некоторое время длилось молчание, а затем крики возобновились.

Я застонал и натянул одеяло на голову. Через некоторое время я понял, что крики прекратились. Я перекатился на бок, думая, что, наконец, смогу уснуть, и заметил, что Эко стоит на коленях на своем спальном диване, прижавшись ухом к стене между нашей и их комнатами.

— Эко, что, химера тебя забери, ты делаешь?

Он прижал ухо к стене и махнул рукой, чтобы я помолчал.

— Они ведь не дерутся снова?

Он повернулся и покачал головой.

— А что они делают?

Лунный свет отразил на его лице кривую улыбку. Он подвигал бровями вверх и вниз, как злобный уличный мим, сделал круг пальцами одной руки и стал тыкать в него указательным пальцем другой указательным пальцем другой, в общем, показал жесть жест, известный всем уличным разгильдяям.

— О! Понятно. Ну, тогда перестань так слушать. Это неприлично. Я перекатился на другой бок и натянул одеяло на голову.

Должно быть, я проспал довольно долго, прежде чем лунный свет, идущий из той части комнаты, где лежал Эко, добрался до меня, ударил в лицо и разбудил. Я вздохнул, поправил одеяло и увидел, что Эко все еще стоит на коленях, плотно прижавшись ухом к стене.

Эта парочка двое, должно быть, занималась этим всю ночь!

В течение следующих двух дней Луций Клавдий неоднократно отводил меня в сторону, чтобы я беспокоился о вторжении посторонних в мой отдых, но Эко занимался своими простыми развлечениями, а я все время читал книги в одиночестве у ручья, и поскольку Тит и Антония вторгались в нас отдых, они в равной мере, и раздражали, и забавляли. Никто не мог быть более остроумным, чем Тит за обедом, по крайней мере, до тех пор, пока он не выпивал на одну чашку больше, после чего его шутки становились слишком вульгарными, а его уколы — слишком резкими. И никто не мог быть более очаровательным за столом с жареной свининой, чем Антония, пока что-нибудь не случалось, и она не уводило ее не в ту сторону. У нее был взгляд, который мог пронзить мужчину точно так же, как зверя, лежавшего на столе разделанного и поджаренного на тосте.

Я никогда не встречал пары, похожей на них. Я заметил, что никто из их друзей не мог ни в чем им отказать. Я также начал замечать, как они доводили до безумия этих самых друзей своими внезапными вспышками гнева и всепоглощающей страстью друг к другу, которая то горячила, то охлаждала их, но и могла обжечь или охладить любого постороннего, оказавшегося слишком близко.

На третий день их визита Луций объявил, что придумал что-то особенное, что мы могли бы сделать вместе.

— Ты когда-нибудь видел мед, собранный из улья, Эко? Нет? Я так и думал, что нет. А ты, Гордиан? Тоже нет? А вы двое? Вы присоединитесь к нам?

— А почему, бы и нет, на самом деле, — сказала Антония. Она и ее муж проспали до полудня и как раз подошли к нам, чтобы пообедать.