Дом Весталок

Я услышал пчел раньше, чем их увидел. Их жужжание присоединилось к журчанию ручья и стало громче, когда мы миновали живую изгородь из кустов кассии и вошли в залитую солнцем и усыпанную цветами маленькую долину, точно такую же, как описал Урсус. Это место было сказочным. Сатиры и нимфы, казалось, резвились где-то рядом в тени, но мы их не видели. Можно было даже представить себе младенца Юпитера, лежащего в мягкой траве и питающегося пчелиным медом.

Десять ульев, стояли в ряд на деревянных платформах высотой по пояс в центре поляны. Они имели форму высоких куполов и, покрытые засохшей грязью и листьями, и выглядели так, как будто их создала сама природа; Урсус был мастером не только знаний, но и ремесел. В каждом улье между корой имелась только крошечная щель вместо входа, и через эти отверстия пчелы деловито влетали и вылетали.

Мое внимание привлекла фигура под ближайшей ивой, и на мгновение я оторопел, подумав что на поляну вышел сатир, чтобы присоединиться к нам. Антония увидела его в тот же момент. Она встрепенулась а от удивления, а затем радостно захлопала в ладоши.

— А что этот парень здесь делает? — Она рассмеялась и подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть его.

— Он охраняет долину, — сказал Урсус. — Постоянный охранник ульев. Отпугивает медоедов и птиц.

На самом деле, это была бронзовая статуя бога Приапа, похотливо ухмыляющегося, с одной рукой на бедре и поднятым вверх серпом в другой.

Он был голым и в высшей степени безудержно эротическим. Антония, очарованная, внимательно его осмотрела, а затем на удачу прикоснулась к его стоячему, гротескно негабаритному фаллосу.

Мое внимание в этот момент привлек Эко, который отошел на другую сторону долины и склонился среди лиловых цветов, росших почти у земли, Он сорвал несколько штук, когда я поспешил подойти к нему.

— Будь осторожнее с ними, Эко! Не рви больше. Иди, помой руки в ручье.

— В чем дело? — спросил Урсус.

— Это этрусский звездоязык, не так ли? — сказал я.

— Да.

— Если ты так внимательно относишься к тому, что здесь растет, как ты говоришь, то я удивлен, увидев это. Ведь, это растение ядовито, не так ли?

— Возможно, людям, — пренебрежительно сказал Урсус. — Но не пчелам. Иногда, когда улей заболевает, это единственное растение, которое может его вылечить. Берешь звездоязыковые корни, кипятишь их с вином, даешь напитку остыть и ставишь рядом с пчелиным ульем. Он дает им новую жизнь.

— Но это может сделать противоположное для мужчины.

— Да, но все на ферме знают, что нужно держаться подальше от этой дряни, а животные слишком умны, чтобы ее есть. Сомневаюсь, что цветы ядовиты, пчелиный тоник содержится в корнях.

— Ну, все равно иди и помой руки в ручье, — сказал я Эко, следившему за этим разговором и выжидающе смотревшему на меня. Пчеловод пожал плечами и занялся сбором меда.

Как и обещал Луций, за сбором меда было интересно наблюдать. Пока другие рабы то зажигали, то гасили факелы, выпуская клубы дыма, Урсус бесстрашно внедрялся в гущу пчел. Его щеки надулись от воды, которую он изредка сбрызгивал тонкой струйкой изо рта, если пчелы начинали просыпаться. Один за другим он поднимал ульи и длинным ножом выковыривал часть медовых сот. Клубящийся дым, медленный, неторопливый переход Урсуса от улья к улью, уединенная магия этого места и не в последнюю очередь присутствие бдительного улыбающегося Приапа придавали сборщикам меда атмосферу деревенской религиозной процессии. Так люди, видимо, собирали сладкий пчелиный мед с незапамятных времен.

Только одно происшествие поколебало атмосферу заклинание. Пока Урсус поднимал последний из ульев, из-под него вылетел поток призрачно-белых мотыльков. Они пролетели сквозь дымный смрад и растворились среди мерцающих оливковых листьев наверху деревьев. Из этого улья Урсус меда не взял, сказав, что присутствие мотыльков-разбойников — дурной признак.

Мы все покинули долину в праздничном настроении. Урсус отрезал кусочки сот и раздал их. У всех пальцы и губы вскоре стали липкими от меда. Даже Антония сделала из себя беспорядок.

Когда мы добрались до виллы, она побежала вперед.

— Царь-пчела, — воскликнула она, — у меня есть для тебя сладкий поцелуй! И сладкая причина для тебя, чтобы поцеловать мои кончики пальцев! Твой мед покрыт медом!

Что она увидела, когда вбежала в фойе дома? Наверняка не больше того, что увидели остальные, которые вошли всего через несколько ударов сердца после нее. Тит был полностью одет, как и Давия. Возможно, на их лицах мелькнуло мимолетное выражение, которое остальные из нас не заметили, но Антония скорее почувствовала, чем увидела то, что вызвало ее ярость.

Как бы то ни было, скандал начался тут же. Антония побежала из фойе в свою комнату. Тит быстро последовал за ней. Давия, покраснев, поспешила на кухню.

Луций посмотрел на меня и закатил глаза. — Что теперь? — Прядь меда, тоненькая, как паутинка, свисала с его пухлого подбородка.