Домашний и дикий (СИ)

Дайме упал с кровати и проснулся. Линчи рядом не было, но во всем теле звенела приятная истома — в память о его присутствии и любви. Дайме зевнул, выгибая спину и вытягивая хвост. Ужасно хотелось есть и поточить обо что-нибудь отрастающие когти. Он принюхался и огляделся. На столике около стены стояли тарелка с рыбкой и стакан с молоком. Только вилочек не было. Дайме подобрался к угощению, выпил сразу полстакана, а потом подцепил рыбку когтем, как Линчи с едой всегда делал. А съев все, он осторожно облизнул когти и хихикнул — собственное поведение казалось ему таким упоительно диким. Где же Линчи? Опять по своим таинственным делам убежал?

Дайме выглянул в коридор, опасаясь, как бы злой принц снова не оказался здесь и не начал драть его за уши. В ванной комнате горел свет и звучали голоса Линчи и местного человека. Дайме поспешил к ним.

Линчи сидел на краю ванной, опустив в нее хвост, а человек стоял рядом и возился с его ушами.

Дайме замер на пороге, почувствовав вдруг, как кровь отхлынула от головы, а сердце словно сжало когтистой твердой лапой. В ванной стоял резкий запах, и Дайме подумал, что так, наверное, пахнет разврат. Линчи скосил на него зеленый глаз и подмигнул, а в это время человек, ничего не замечая, склонился над ним и понюхал уши.

И от этой бесстыдной сцены кровь болезненной волной бросилась обратно в голову Дайме, он с шипением подскочил и бросился на человека, роняя того в едва заполненную ванну.

— Не смей, не смей его трогать! — слова вырывались из горла пронзительным мявом и рычанием, а человек барахтался и вопил, пытаясь отшвырнуть от себя Дайме:

— Отцепись, бешеный!

— Гадище! — завывал Дайме, цеплялся и напрыгивал снова, когда его отбрасывали.

Ему отчаянно хотелось разорвать человека на клочки, но ничего не получалось, а потом его перехватил Линчи и сжал как в тисках, хихикая:

— Ты чего взбесился, мурри?

— Предатель, — всхлипнул Дайме, — зачем ты позволял ему нюхать свои уши.

— Ты нюхал мои уши? — якобы возмутился Линчи.

— Психи! — рявкнул выбравшийся человек и хлопнул дверью, уходя.

На полу остались мокрые лужи.

Выйдя через полчаса из ванной, Дайме прокрался в гостиную и остановился перед закутавшимся в одеяло человеком, виновато помахивая хвостом:

— Прости… человек. Сам не знаю, что на меня нашло.

Человек оторвался от визора и посмотрел на него, сжимая губы в тонкую линию.

— Нашел перед кем извиняться, перед рабом, — фыркнул подошедший Линчи.

Человек опять стал красный:

— Я раб только Райне-принца, Линчи-убийца, — сказал он почему-то на нечьем. Слова у него получались неловкими и грубыми, и Дайме сморщился, ему самому стало как-будто неловко — и от того, что Линчи такой наглый, и от того, что человек такой жалкий.

— Раб всегда остается рабом, — заявил Линчи, усаживаясь на второй диван, и показал человеку язык, свернутый трубочкой.

— Перестань, — попросил его Дайме, устраиваясь рядом.

Некоторое время они в полном молчании смотрели визор. Сначала там показывали звезды и человеческие корабли среди них, и Дайме мечтательно щурился, обнимая своего мужа… мурри, ставшего теперь совсем белым. А потом по визору начали показывать скучных болтающих людей, и Дайме задремал.

А проснулся, услышав имя своего мертвого человека. Он посмотрел на экран и вздрогнул от знакомой сцены. “Кровавая баня в мире высокой политики”, ползла ярко-алая надпись. Кадры сменялись — вот Дайме держится за руку своего человека на каком-то приеме. “Коты-оборотни”. Дайме улыбается и шевелит хвостом, сидя рядом со своим человеком на курорте. “Цивилизованные домашние неки оборачиваются кровожадными чудовищами”. Портрет растопырившего покрашенные уши Линчи. “Призрак-убийца”.

— Ужас, — прошептал Дайме.

— А скажи, Дайме, — вдруг обратился к нему человек, — твой муж с тобой хорошо обращался? Не часто наказывал?

— Хорошо, — грустно вздохнул Дайме, — только иногда тапком лупил.

Линчи ощутимо напрягся.

— А сексом занимался с тобой, когда ты не хотел? — лживо улыбнулся человек и быстро взглянул на Линчи.

— Я никогда не хотел, — сердито ответил Дайме и тоже покосился на Линчи. Тот смотрел прямо перед собой, гневно раздувая ноздри и прижимая уши, хвост его стучал по дивану.

Что еще человек за гадость замыслил? Дайме тоже застучал хвостом.

— А сколько тебе лет было, когда тебя замуж отдали? — спросил человек, кривя губы.

— Одиннадцать, как всем, — зашипел Дайме. — А что?

— О, совершенно ничего особенного, — гадко заухмылялся человек. — Бедный котенок, продали жирному старикану в детстве. Насиловали и наказывали за малейшую провинность, небось? Как раба.

Линчи низко зарычал.

— Это неправда! — вскочил Дайме. — Я не был рабом! Я был уважаемым цивилизованным неком! У меня было полно друзей в неко-колледже! Большой дом и много слуг, мечтающих мне угодить! Вся твоя квартира могла поместиться в моей гардеробной! Когда я устраивал своим куклам свадьбы, то посыпал их жемчугом и бриллиантами вместо риса!

— Конечно-конечно, кто же спорит, — засмеялся человек, поднимая руки, и снова посмотрел на Линчи.

Тот сорвался и убежал на кухню.