Домби и сын

Но капитанъ, казалось, вовсе не съ большой охотой принималъ на себя это порученіе и отнюдь не надялся на свою отвагу. Можете вообразить — онъ уже такъ блистательно и къ полному своему удовольствію устроилъ будущую судьбу и приключенія Вальтера, такъ часто и такъ торжественно поздравлялъ себя за удивительную проницательность и прозрніе отдаленныхъ судебъ! A теперь вотъ однимъ ударомъ разбивались въ дребезги вс эти мечты, да еще въ добавокъ его самого приглашаютъ поднять руку на разрушеніе такихъ чудесныхъ замковъ! Нелегко, даже и очень нелегко! Какъ прикажете вдругъ в_ы_г_р_у_з_и_т_ь изъ головы вс эти свтлыя идеи и н_а_г_р_у_з_и_т_ь свой мозгь новыми и при томъ ужасно непріятными мыслями! Для этого, разумется, надобно подумать да подумать, и вотъ капитанъ, вмсто того, чтобы наскоро надть свой жилетъ и камзолъ, какъ этого требовалъ Вальтеръ, вовсе отказался отъ облаченія и наотрзъ объявилъ, что ему, при такомъ важномъ случа, слдуетъ напередъ "немножко покусать ногти".

— Это ужъ моя старая привычка, Валли — сказалъ капитанъ, — когда ты увидишь, мой другъ, что капитанъ Куттль кусаетъ ногти, это будетъ значить, что онъ сидитъ на мели.

Потомъ капитанъ, за неимніемъ дйствительной руки, поднесъ къ зубамъ свой желзный крюкъ и съ видомъ самаго сосредоточеинаго философскаго глубокомыслія принялся разсматривать данный предметъ во всхъ его видахъ и развтвленіяхъ.

— Есть y меня пріятель, — началъ капитанъ такимъ тономъ, какъ будто бы разсуждалъ самъ съ собою, — такой пріятель, который могъ бы дать шесть очковъ самому парламенту, и выигралъ бы, непремнно бы выигралъ. Жаль, что теперь онъ на мор, a будь онъ здсь, — для него бы это дло трынъ-трава! Удивительная голова! Три раза, сударь мой, бросали его за бортъ корабля, да и то какъ ни въ чемъ не бывало! Когда онъ былъ въ ученьи, цлыхъ три недли колошматили его по башк желзнымъ болтомъ, — и ничего, ршительно ничего! Сухъ выходилъ изъ воды, не горлъ въ огн. Въ цломъ свт не сыскать такого доки!

Однако-жъ, Вальтеръ внутренно радовался, что прославляемаго мудреца не было въ наличности. Онъ имлъ причины думать, что всякое участіе посторонняго лица было бы неумстно и безполезно въ его длахъ.

— Если бы ты, напримръ, указалъ ему на Темз между кораблями на поплавокъ, — продолжалъ капитанъ тмъ же тономъ, — и спросилъ бы его мннія насчетъ этой вещицы, онъ, я ручаюсь, Валли, доказалъ бы теб какъ дважды два, что это не поплавокъ, a пуговицы твоего дяди. Вотъ оно какъ! Да что и толковать? Онъ за поясъ заткнулъ бы самого чорта?

— A какъ его зовутъ, капитанъ Куттль? — спросилъ Вальтеръ.

— Его зовутъ Бенсби, — отвчалъ капитанъ, — да какъ бы его ни звали, какое до этого дло?

Больше капитанъ уже не распространялся объ этомъ предмет, a Вальтеръ, съ своей стороны, не считалъ нужнымъ требовать дальнйшихъ объясненій. Было ясно: капитанъ Куттль погрузился въ такую глубокую задумчивость, что, казалось, утратилъ всякую способность видть и слышать. Молодой человкъ съ безмолвнымъ уваженіемъ смотрлъ на почтеннаго друга.

И точно, капитанъ Куттль разршался въ эту минуту такими великими идеями, что не только благополучно сошелъ съ мели, но даже вдругъ попалъ въ самый глубокій фарватеръ и не находилъ дна своей прозорливости. Озаренный вдохновеннымъ сіяніемъ, онъ вдругъ увидлъ ясне солнца, что тутъ просто была ошибка, и ужъ, разумется, ошибался не кто другой, какъ самъ Вальтеръ, этотъ втреный и пылкій юноша, который все такъ горячо принималъ къ сердцу. Если и въ самомъ дл назначили его въ Барбадосъ, то нтъ сомннія, назначали съ тою цлью, чтобы молодой человкъ съ необыкновенной быстротой устроилъ свою блистательную карьеру. A если, сверхъ чаянія, въ самомъ дл произошло между ними маленькое недоразумніе, то есть, между Вальтеромъ и м-ромъ Домби, то стоитъ только какому дружку съ обоихъ сторонъ замолвить кстати приличное словцо, и, нтъ сомннія, все устроится къ общей радости и благополучію. Выводъ капитана изъ всхъ этихъ предварительныхъ соображеній былъ тотъ, что такъ какъ онъ уже имлъ удовольствіе познакомиться съ мромъ Домби и провелъ въ его обществ очень пріятныхъ полчаса (въ брайтонской гостиниц, когда они здили занимать деньги), то теперь ему, какъ истинному другу, надлежитъ, не говоря до времени Вальтеру ни одного слова, немедленно отправиться въ домъ м-ра Домби, сказать лакею: "Потрудитесь-ка, любезный, доложить своему барину, что капитанъ Куттль желаетъ его видть", — и потомъ, взявъ м-ра Домби за пуговицу, переговорить съ нимъ попріятельски, какъ водится между свтскими людьми, вполн понимающими другъ друга и питающими одинъ къ другому искреннее уваженіе. Нечего и толковать, что такіе люди, какъ онъ и м-ръ Домби, весьма легко уладятъ всякое затрудненіе, и Валли не дале, какъ ныншній же день будетъ очень пріятно изумленъ радостною встью.