Домби и сын

— Фидеръ, любезный другъ, — сказалъ Тутсъ, — было много обстоятельствъ, которыя мшали мн вступить съ тобою въ сношенія до окончанія моей свадьбы. Наша свадьба происходила почти втихомолку, не было никого, кром общаго нашего друга, который служитъ капитаномъ въ пол… право не знаю, въ какомъ полку, да это, разумется, все равно. Посл свадьбы я и м-съ Тутсъ, какъ водится, здили за границу, и передъ этой поздкой я писалъ къ теб обо всемъ, что случилось. Этого, говорю теб, довольно для моихъ пріятелей, и добрый Фидеръ не обидится.

— Любезный Тутсъ, другъ ты мой сердечный, я вдь только пошутилъ, — сказалъ м-ръ Фидеръ. пожимая его руки.

— Фидеръ, я желалъ бы знать, что ты думаешь насчетъ моей женитьбы.

— Исполать теб, Тутсъ! подцпилъ на славу!

— Спасибо, Фидеръ, да еще вотъ какая исторія: теб никогда не узнать, что это за экстраординарная дама.

М-ръ Фидеръ изъявилъ желаніе освдомиться подробне, но м-ръ Тутсъ отрицательно покачалъ головой.

— Короче, мой другъ, — сказалъ м-ръ Тутсъ, — какъ ты полагаешь, что мн особенно было нужно въ моей жен?

М-ръ Фидеръ недоумвалъ.

— Деньги y меня есть, — продолжалъ Тутсъ, — не такъ ли?

— Денегъ y тебя куры не клюютъ, — пояснилъ м-ръ Фидеръ.

— Ладно, пріятель, ладно. Ну a насчетъ мозгу-то какія y тебя понятія? То есть, я хочу знать, есть ли y меня мозгъ?

— Вдоволь и мозгу, — отвчалъ м-ръ Фидеръ.

— Ну, оно можетъ и вдоволь, да только проку-то въ немъ нтъ. Ума-то, видишь ты, не хватаетъ въ немъ малую толику. Короче сказать, подъ этимъ черепомъ слишкомъ мало здраваго смысла, любезный другъ, — заключилъ м-ръ Тутсъ, ударивъ себя по лбу.

— Вотъ и неправда, пріятель. Ты всегда отличался здравымъ смысломъ, въ этомъ я готовъ уврять всхъ.

— Полно, Фидеръ, ни слова больше. Я себя отлично понимаю и всегда готовъ признаться, что голова моя довольно таки пуста. Ну, a зато моя жена… то есть, я теб скажу, преобширнйшая палата ума и здраваго смысла. Родственниковъ y меня, ты знаешь, нтъ никакихъ, и, стало быть, ни съ чьей стороны я не встртилъ препятствій. Совтоваться ни съ кмъ я не хотлъ. Можно было, пожалуй, поговорить объ этомъ съ моимъ старымъ опекуномъ, но ты знаешь, Фидеръ, вдь опекунъ-то этотъ хуже корсара, стало быть, нечего было и спрашивать его.

— Конечно, конечно, — подтвердилъ м-ръ Фидеръ.

— И выходитъ, любезный, что я дйствовалъ по собственной своей вол. То есть, я теб скажу, я не могу нарадоваться, что никто въ ту пору не перекосилъ моей дороги. Послушай, Фидеръ, только я одинъ въ цломъ свт могу судить о необыкновенныхъ способностяхъ своей жены. Если когда-нибудь англійскія женщины вздумаютъ вступиться за свои права, то ужъ наше почтеніе, безъ моей жены имъ ничего не сдлать, тогда какъ съ ея могучимъ и крпкимъ умомъ он сломятъ хоть кого. Сусанна, не надсажайся, моя милая! — круто заключилъ м-ръ Тутсъ, выставляясь изъ-за гардинъ.

— Ничего, мой другъ, я только разговариваю, — отвчала м-съ Тутсъ.

— Но теб надобно остерегаться, мой ангелъ, — сказалъ м-ръ Тутсъ. — Къ чему ты такъ надсажаешься? Она, видите ли, ужасно горяча, — говорилъ Тутсъ, обращаясь къ м-съ Блимберъ, — и какъ скоро одушевится, медицинскіе совты ей ни по чемъ.

М-съ Блимберъ, пользуясь благопріятнымъ случаемъ, распространилась насчетъ необходимости буквально выполнять предписанія врачей, но въ эту минуту м-ръ Фидеръ подалъ ей руку и привелъ къ длинному ряду каретъ, готовыхъ хать къ церкви. Д-ръ Блимберъ провожалъ м-съ Тутсъ. М-ръ Тутсъ провожалъ прекрасную невсту, вокругъ которой порхали, какъ мотыльки, дв газовыя двушки, ея внчальныя подруги. Братъ м-ра Фидера, баккалавръ теологіи и философіи, отправился немного раньше, чтобы приготовиться заране къ совершенію священнослуженія.

Все окончилось благополучно, и торжество сопровождалось отмннымъ великолпіемъ. Корнелія, въ своихъ синихъ очкахъ и маленькихъ кудряхъ, выступила чинно и важно, какъ юная пава, и д-ръ Блимберъ вручилъ ее, какъ человкъ, заране совершенно обдумавшій вс стороны великаго дла. Газовыя двушки волновались, по-видимому, больше всхъ. М-съ Блимберъ тоже была растрогана, но весьма немного. При выход изъ церкви, м-съ Блимберъ замтила Альфреду Фидеру, что теперь ей остается только познакомиться и поговорить съ Маркомъ Тулліемъ Цицерономъ въ его прелестномъ тускуланум, и она спокойно закроетъ глаза, ибо тогда свершатся вс желанія ея счастливой жизни.

Затмъ для немногихъ гостей былъ сервированъ завтракъ, великолпный, классическій завтракъ. М-ръ Фидеръ былъ чрезвычайно изворотливъ и веселъ, и его остроуміе до такой степени подйствовало на впечатлительную душу м-съ Тутсъ, что почтенный ея супругъ не разъ принужденъ былъ длать черезъ столъ энергичныя замчанія: "Сусанна, дружокъ мой, не надсажайся, сдлай милость!" При окончаніи завтрака, м-ръ Тутсъ, несмотря на телеграфическіе сигналы своей супруги, счелъ съ своей стороны иеизбжно необходимымъ произнести приличную рчь, которая могла бы достойнымъ образомъ завершить великолпное торжество. Для этой цли м-ръ Тутсъ поднялся на ноги и началъ такъ: