Домочадец

Первым, что я, проснувшись, увидел, были разноцветные купальные шапочки, мелькавшие в огромных окнах соседнего дома. Бассейн находился на крыше «Атлантика». По моим расчётам пловцы, бороздившие на спине те голубые дорожки, могли сквозь стеклянный купол наблюдать за вечереющим небом.

Вальтер по обыкновению неожиданно влетел в комнату и заключил меня в свои могучие объятия.

– Ну вот ты и приехал, – прошептал он мне на ухо. – Извини, что не встретил в аэропорту – чёртова работа не даёт покоя. Анжелы тоже нет в городе, но на выставку она обязательно придёт.

– Надеюсь, – холодно обронил я.

Вальтер сделал вид, что не заметил моего краткого упрёка, и приступил к расспросам. Его волновало всё: моё здоровье, дивногорская погода, состояние сезонных цветов на его клумбах, надёжность систем безопасности особняка…

Спустя полчаса после трогательной встречи мы катили в вишнёвом «Ягуаре» по тихим гамбургским улочкам. Вальтер пригласил меня на ужин в итальянский ресторан, куда, по его словам, они любили заезжать с Анжелой. Всю дорогу я готовился задать ему несколько нелицеприятных вопросов о таинственной судьбе моей матери. Кто прятал её от меня? И зачем? Но скорее по непонятным пока причинам она сама хранила молчание.

– В центре сейчас делать нечего – пятница, вечер, – сказал Вальтер, бесшумно причаливая к бордюру. – Гулять по Гамбургу лучше днём, среди недели. Это ты ещё успеешь. Сейчас главное – успешно провести выставку. Ну что? Пошли.

Вальтер запарковал своё хищное «глазастое» чудо возле летнего кафе. Официант, завидевший автомобиль Шмитца из-за тонированной ресторанной витрины, выбежал на улицу и устремился к нам, выходившим из машины.

– Добро пожаловать, господин Шмитц, – вежливо сказал смуглый кудрявый итальянец. – Что-то вас давно у нас не было.

– Сожалею, Лоренцо. Работа. Много работы, – расплылся в улыбке Вальтер. – Но я, как видишь, про вас не забыл. Нам, как всегда, двойные тортеллини, две мини-пиццы с салями, оливковое масло и по большому пиву. Так ведь? – вопросил Шмитц, рассчитывая на моё моментальное согласие, будто я с ним в этом кафе только тортеллини и питался.

Мы сели за круглый ротанговый столик. За плетёной оградкой из лозы под нами журчал ручей, который оказался одним из многочисленных гамбургских каналов. Две высокие ивы на противоположном берегу, казалось, вот-вот должны были сползти в канал с крутой рыхлой обочины. В зарослях фруктовых деревьев читался оранжевый фрагмент черепичной крыши. За остроконечной фигурной изгородью можжевельника кто-то орудовал садовыми ножницами. Оба берега утопали в зелени и цветах. На той стороне, у ведущих к ручью деревянных ступеней, над низким бревенчатым забором возвышалась металлическая табличка: «Частная территория. Проход запрещён!»

Модный, деловой и развратный Гамбург остался далеко позади. Вальтер отвёз меня в благоухающую цивилизацию мраморных и гранитных особняков. Здесь от безделья занимались садоводством и устраивали пикники в тени плодовых деревьев. Частицы моего дивногорского бытия произрастали в той чужой земле, за ручьём. Теперь уже прошлого бытия…

– Я вижу, ты обеспокоен судьбой своей матери. – Вальтер утопил в кетчупе пару тортеллини. – Я знаю, что ты давно мечтаешь её увидеть. Не волнуйся. С ней всё в порядке. Послезавтра ты обязательно встретишь её на выставке. Ещё пива?

– А раньше наша встреча состояться не может?

– Это исключено. Я уже говорил, что сейчас Анжелы нет в Гамбурге. – Вальтер принялся за пиццу. – Лоренцо! Ещё два пива, пожалуйста! – Итальянец откланялся и скрылся на кухне. – Сервис здесь на уровне. Но главное – это отличное место: тишина и покой, – сказал Вальтер, заметив, что я внимательно рассматриваю богатую растительность на противоположном берегу. – Во время войны этот район, считай, полностью уцелел. Союзники его задели слегка, кто будет бомбить дома богачей?

Вальтер допил пиво и традиционно закурил гаванскую сигару.