Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Чтобы осуществить идеалъ рыцарства, Сервантесъ представляетъ ламанхскаго дворянина съ мозгомъ воспламененнымъ чтеніемъ рыцарскихъ романовъ, но въ тоже время представляющаго настоящую рыцарскую фигуру, человка, исполненнаго чувства чести и восторженности, бодрости, отваги и достоинства. Онъ соединяетъ въ себ всю отвагу героевъ, вс добродтели цлаго рыцарства, имя передъ глазами фантастическіе образы, которые свели его съума. Онъ хочетъ осуществить еще разъ золотое время странствующаго рыцарства, давно уже превратившагося въ прахъ. Врный рыцарскимъ обычаямъ, онъ выбираетъ себ оруженосца, представляющаго съ нимъ полнйшую противуположность, — хотя добродушнаго и честнаго, фанатически преданнаго своему господину, но невжественнаго и легковрнаго, неуклюжаго и эгоистичнаго, обжору и лжеца, словомъ — реалиста съ ногъ до головы.

Вполн вооруженные и снабженные провіантомъ, оба вызжаютъ изъ родной деревни на поиски приключеній, которыя разгоряченная фантазія рыцаря видитъ и находитъ на каждомъ шагу: втряныя мельницы принимаетъ онъ за великановъ, стадо овецъ — за цлое войско, галерныхъ каторжниковъ — за испанскихъ ноблей и каждый шинокъ — за дворецъ; тогда какъ оруженосецъ его по своей непосредственности, не сознавая даже своего юмора, превращаетъ чудныя виднія своего господина въ голую прозу дйствительности. Это постоянное столкновеніе идеала съ суровою прозой дйствительной жизни, пафоса стараго времени съ настоящимъ должно приводить въ самымъ страннымъ результатамъ, которые постоянно подтверждаетъ справедливость геніальныхъ словъ: du sablime au ri'd'cule il u y' a qu `un pas, пока наконецъ наши представители идеализма и реализма, помятые и тломъ и душою, возвращаются на родину. Но на этомъ, какъ поясняетъ Сервантесъ, исторія ихъ далеко еще не кончена. Этимъ заключается первая часть. Посл ея появленія мы не имемъ никакихъ свдній о Сервантес почти въ теченіе восьми лтъ; только въ 1613 году, когда онъ издаетъ свои новеллы, мы встрчаемъ его имя и, въ предисловіи въ этому собранію прекрасныхъ сочиненій, онъ общаетъ вторую часть Донъ-Кихота. Но когда онъ дошелъ до 58 главы въ Фарагон (1614), появилась вторая часть Донъ-Кихота. Авторъ ея былъ извстный Алонзо Фернандецъ де Авеллаведа изъ Тардезильяза, подъ именемъ котораго скрывалось какое-то духовное лицо и вмст съ тмъ писатель комедій. Въ этомъ литературномъ факт, единственномъ въ своемъ род, удивительно то, что подражатель и продолжатель какъ будто угадываетъ содержаніе еще неоконченнаго образца. Книга, написанная безъ генія Сервантеса, хотя автору ея и удавалось по временамъ попадать въ тонъ съ Сервантесомъ, не заслужила бы никакого вниманія, еслибы образецъ не получилъ уже такого громаднаго значенія. Но самъ авторъ уничтожилъ себя, стараясь всми силами унизить образецъ и насмхаясь надъ поэтомъ, надъ его старостью, страданіями и даже надъ его ранами, заслуживающими глубокаго уваженія. Къ сожалнію, раздраженіе, возбужденное въ Сервантес этимъ возмутительнымъ литературнымъ подлогомъ, о которомъ онъ много говоритъ во второй части, не осталось безъ вліянія на дальнйшую обработку его произведеній. Сервантесъ работалъ быстро до конца и пришелъ къ нему гораздо раньше, чмъ предполагалъ. Вторая часть, оконченная въ феврал 1615 г., появилась осенью слдующаго года. Такимъ образомъ Донъ-Кихотъ представляетъ пятнадцатилтній трудъ и если первая часть его есть произведеніе шутника, то вторая, появившаяся спустя десять лтъ, есть произведеніе философа. Въ этой второй части Донъ-Кихотъ снова выходитъ искать приключеній, которыя становятся еще богаче и фантастичне и носятъ еще боле романтическій характеръ, чмъ въ первой части, но здсь они не имютъ такой типической физіономіи, не такъ глубоко запечатлваются въ народной памяти, вслдствіе чего первая часть стала такъ популярна, что послужила источникомъ возникновенія множества пословицъ и поговорокъ.