Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Умолкъ благородный Лотаръ, и смущенный Ансельмъ долго не могъ отвтить ни слова. Наконецъ, оправившись, онъ сказалъ ему: «другъ мой! ты видлъ съ какимъ вниманіемъ я тебя слушалъ. Въ твоихъ примрахъ, сравненіяхъ, словомъ во всемъ, что говорилъ ты, я узнавалъ твой здравомыслящій умъ, твое дружеское желаніе вразумить меня. Я согласенъ, что не внимая твоимъ совтамъ, упорствуя въ моемъ намреніи, я отказываюсь отъ хорошаго для дурнаго. Но, что длать? смотри на меня какъ на больнаго, одержимаго болзнью, испытываемою беременными женщинами, чувствующими, порой, желаніе сть землю, глину, уголь и много другихъ несравненно худшихъ вещей, возбуждающихъ въ здоровомъ человк отвращеніе однимъ своимъ видомъ. Нужно же попытаться вылечить меня; и это не трудно. Начни только, мой другъ, призрачно ухаживать за Камиллой, она, конечно, не до такой степени ужь слаба, чтобы уступить первому давленію, и этой легкой попыткой ты вполн успокоишь меня и выполнишь обязанности, наложенныя на тебя нашей дружбой. Лотаръ! ты долженъ уступить мн, иначе, увлекаемый моимъ намреніемъ, я обращусь за помощью къ кому-нибудь другому, и тогда, дйствительно, лишу себя той чести, которую ты стараешься сохранить мн. Ты же, если минутно и уронишь себя во мнніи Камиллы, начавъ ухаживать за нею, это ничего не значитъ, потому что какъ только мы встртимъ въ ней ожидаемый отпоръ, ты тотчасъ же откроешь ей наши намренія, и возвратишь себ ея прежнее уваженіе. Лотаръ! если рискуя пустякомъ, ты можешь оказать мн такое несравненное одолженіе, то останешься ли по прежнему глухъ къ моей просьб? Исполни ее, какія бы препятствія она не представляла твоему воображенію, и врь, что едва ты начнешь игру, какъ я уже сочту ее выигранной. Видя упорство Ансельма, не находя боле доводовъ поколебать его, страшась, чтобы онъ не исполнилъ своей угрозы, и не обратился бы съ просьбой своей къ кому-нибудь другому, Лотаръ согласился, во избжаніе худшаго зла, исполнить просьбу друга, съ твердымъ намреніемъ, однако, повести дло такъ, чтобы удовлетворить Ансельма, не трогая сердца Камиллы. Онъ просилъ только никому не говорить объ этомъ, брался устроить дло самъ и общалъ начать его при первомъ удобномъ случа. Восхищенный Ансельмъ сжалъ Лотара въ своихъ объятіяхъ, и не находилъ словъ благодарить его, какъ будто тотъ длалъ ему какое-то неслыханное одолженіе; посл чего друзья ршились не медлить и приступить къ длу съ завтрашняго же дня. Ансельмъ общалъ доставить Лотару случай остаться наедин съ Камиллой, а также деньги и подарки къ усиленію соблазна. Онъ совтовалъ Лотару устраивать въ честь ея серенады и писать ей хвалебные стихи, предлагая, въ случа нужды, самъ сочинять ихъ. Лотаръ согласился на все, полный совершенно не тхъ намреній, орудіемъ которыхъ хотли его сдлать. За тмъ друзья наши отправились къ Ансельму, гд застали Камиллу, встревоженную долгимъ отсутствіемъ своего мужа, возвратившагося домой позже обыкновеннаго. Лотаръ вскор ушелъ, столько же встревоженный предстоявшимъ ему дломъ, изъ котораго онъ не находилъ возможности выпутаться съ честью, сколько Ансельмъ былъ доволенъ тмъ же, что такъ тревожило его друга. Ночью Лотаръ придумалъ, однако, средство удовлетворить Ансельма, не оскорбляя его жены.