Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Доротея проговорила это такимъ трогательнымъ голосомъ, обливаясь такими слезами, что у всхъ, даже у незнакомыхъ мужчинъ, сопровождавшихъ донъ-Фернанда, на глазахъ выступили слезы. донъ-Фернандъ безмолвно слушалъ Доротею, пока голосъ ея не прервался, наконецъ, такими тяжелыми вздохами, что только чугунное сердце могло не тронуться ими. Лусинда также глядла на Доротею, тронутая горемъ ея, и изумленная ея умомъ и красотой. Она хотла бы подойти въ ней, сказать ей нсколько словъ въ утшеніе, но Фернандъ все еще держалъ ее въ своихъ рукахъ. Наконецъ, взволнованный и изумленный, поглядвъ въ нмой борьб нсколько времени на Доротею, онъ громко воскликнулъ, выпустивъ изъ рукъ своихъ Лусинду: «ты побдила, очаровательная Доротея, ты побдила! Можно ли устоять противъ столькихъ очарованій, соединенныхъ вмст«. Освободясь изъ рукъ Фернанда, не совсмъ оправившаяся Лусинда обомлла и чуть было не упала на полъ, но стоявшій позади ея Карденіо, забывъ въ эту минуту всякій страхъ и готовый на все, стремглавъ кинулся къ ней и воскликнулъ, заключая ее въ свои объятія: «если милосердому небу угодно будетъ даровать теб отдыхъ, прекрасное, врное, благородное созданіе; то врь, нигд не отдохнешь ты такъ безмятежно, какъ на этихъ рукахъ, поддерживающихъ тебя теперь и державшихъ тебя въ т дни, когда судьба позволяла мн думать, что ты моя». Услышавъ это, Лусинда взглянула на Карденіо, — она его и прежде уже начинала узнавать по голосу, а теперь окончательно убдилась, что это онъ самъ. Позабывъ все на свт, она кинулась къ нему на шею и, прижимаясь къ нему лицомъ, радостно проговорила: «это вы! да, это вы, настоящій господинъ той женщины, которая принадлежала и принадлежитъ вамъ, не смотря за удары разлучившей насъ судьбы и на бдствія, грозящія этой жизни, зависящей отъ вашей».

Это неожиданное происшествіе произвело всеобщее удивленіе. Доротея, замтивши, что донъ-Фернандъ измнился въ лиц, и взявшись за эфесъ своей шпаги, собирался, повидимому, отмстить Карденіо, съ быстротою молніи бросилась къ его ногамъ, обняла его колни, и покрывая ихъ слезами и поцалуями, сжимая въ своихъ рукахъ, сказала ему: «что думаешь ты длать, единое убжище мое, въ минуту этой неожиданной встрчи? У ногъ твоихъ лежитъ твоя жена, а та, которую ты хотлъ бы назвать женой, покоится теперь въ объятіяхъ своего мужа. Можешь ли ты передлать то, что устроило небо? И не лучше ли теб возвысить, назвать равной теб ту женщину, которая, не смотря на вс препятствія, поддерживаемая своимъ постоянствомъ, глядитъ теб теперь въ глаза и орошаетъ слезами любви лицо своего настоящаго мужа? Заклинаю тебя именемъ Бога, заклинаю тебя тобою самимъ, взгляни въ эту минуту безъ гнва на то, что разрушаетъ твое заблужденіе, и оставь влюбленныхъ въ мір наслаждаться ихъ счастіемъ столько времени, сколько даруетъ имъ небо. Этимъ ты обнаружишь великодушную душу свою, и міръ увидитъ, что разсудокъ твой уметъ торжествовать надъ страстями».