Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Все это очень можетъ быть, сказалъ священникъ и вернулся къ Дороте. Доротея между тмъ, слыша стоны покрытой вуалью дамы и движимая свойственнымъ женщинамъ состраданіемъ, подошедши къ незнакомк, сказала ей: «что съ вами? какое горе томитъ васъ? Если оно таково, что женщина, по собственному опыту, знаетъ, какъ облегчить его, въ такомъ случа, распоряжайтесь иною, какъ вамъ будетъ угодно».

Вздыхавшая дама не отвтила ничего и продолжала упорно молчать, не смотря на то, что Доротея съ большимъ и большимъ увлеченіемъ продолжала предлагать ей свои услуги. Наконецъ, тотъ самый мужчина, которому, по словамъ слуги, повиновались вс остальные, сказалъ Дороте: «не трудитесь, сударыня, предлагать этой дам свои услуги; вы только напрасно потеряете время;— ей незнакомо чувство благодарности, и если вы не желаете услышать какой-нибудь лжи, въ такомъ случа, не ожидайте отъ нее отвта».

— Я никогда не лгала, живо воскликнула, упорно молчавшая, до сихъ поръ, дама; напротивъ, я слишкомъ искренна, слишкомъ далека отъ всякаго притворства. И если нуженъ свидтель, который подтвердилъ бы мои слова, беру въ свидтели васъ самихъ; васъ, котораго моя чистая любовь къ правд сдлала вроломнымъ обманщикомъ.

«Боже, что слышу я? какой голосъ поразилъ мой слухъ», воскликнулъ, въ эту минуту, раздирающимъ голосомъ Карденіо, ясно слышавшій слова незнакомой дамы, отъ которой его отдляла одна только дверь. Взволнованная и изумленная дама въ маск повернула голову въ ту сторону, гд находился Карденіо, и, не видя такъ никого, встала съ намреніемъ войти въ сосднюю комнату; но незнакомецъ, ревниво слдившій за всми ея движеніями, не позволилъ ей сдлать ни шагу. Въ порыв волненія, незнакомка уронила маску и открыла лицо несравненной красоты, похожее на образъ небесный, не смотря на его блдность и какое-то странное выраженіе, которое придавали ему глаза красавицы, безцльно блуждавшіе вокругъ. Взоръ ея былъ до того тревоженъ, что ее можно было принять за сумасшедшую; и наружные признаки ея помшательства возбуждали глубокое состраданіе къ несчастной въ душ Доротеи и всхъ видвшихъ ее въ эту минуту и не знавшихъ причины ея душевнаго разстройства. Говорившій съ ней и крпко державшій ея за плечи мужчина не могъ, въ свою очередь, удержать маски, и также очутился съ открытымъ лицомъ. Поднявъ въ эту минуту глаза, Доротея неожиданно увидла передъ собою донъ-Фернанда, поддерживавшаго вмст съ нею незнакомую даму. При вид его, испустивъ изъ глубины души тяжелый — продолжительный вздохъ, Доротея лишилась чувствъ и упала бы на полъ, еслибъ возл нея не было, къ счастію, цирюльника, удержавшаго ее въ своихъ рукахъ. Не теряя ни минуты, священникъ поспшилъ снять съ нея вуаль, чтобы брызнуть на нее холодной водой; между тмъ донъ-Фернандъ тоже обмеръ, увидвши передъ собой Доротею. Тмъ не мене онъ не выпускалъ изъ рукъ Лусинды (незнакомая дама, старавшаяся освободиться изъ рукъ его, была Лусинда), узнавшей по голосу Карденіо, который, въ свою очередь, узналъ ее. Услышавъ тяжелый вздохъ, вырвавшійся изъ груди Доротеи въ минуту ея обморока, и вообразивъ себ, что это крикнула Лусинда, Карденіо, вн себя, бросился изъ своей комнаты и наткнулся на донъ-Фернанда, державшаго въ объятіяхъ Лусинду. Донъ-Фернандъ узналъ Карденіо, и вс четверо не могли произнести ни одного слова отъ удивленія, не понимая, что длается вокругъ нихъ. Вс молчали, глядя другъ на друга; Доротея — на донъ-Фернанда, донъ-Фернандъ — на Карденіо, Карденіо — на Лусинду, Лусинда — на Карденіо. Первой заговорила Лусинда: «оставьте меня во имя того, къ чему обязываетъ васъ ваше положеніе, если ничто другое не въ силахъ остановить васъ. Дайте мн возвратиться къ тому дубу, которому я служу подпорьемъ и съ которымъ не могли разлучить меня ни ваши подарки, ни угрозы, ни ваши достоинства, ни ваши общанія. Вы видите, какими странными и непредугаданными путями небо возвратило меня моему настоящему мужу. Вы знаете уже, благодаря тысяч тяжелыхъ испытаній, что одна смерть могла бы заставить меня позабыть его. Пускай же ваше заблужденіе, такъ ясно разсянное теперь, превратитъ любовь вашу въ ненависть и ваши ласки въ ярость. Возьмите мою жизнь; позвольте мн только, въ послдній разъ, вздохнуть на глазахъ моего любимаго мужа, и я благословлю мою смерть. Она покажетъ, что я оставалась врна ему до послдней минуты».