Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Донъ-Кихотъ остановился, ожидая отвта принцессы, и Доротея, зная, что донъ-Фернандъ ршился продолжать начатую мистификацію до тхъ поръ, пока Донъ-Кихота не привезутъ домой, отвтила ему весьма ловко и серьезно: «рыцарь печальнаго образа! кто сказалъ вамъ о моемъ превращеніи, — тотъ солгалъ, потому что я остаюсь сегодня тмъ же, чмъ была вчера. Правда, благодаря нкоторымъ случайностямъ, со мною произошла маленькая перемна, вознесшая меня на верхъ блаженства; тмъ не мене, повторяю вамъ, я осталась тмъ, чмъ была, нуждаясь, по прежнему, въ заступничеств вашей непобдимой руки. Не подозрвайте же, благородный рыцарь, моего отца и считайте его человкомъ мудрымъ и опытнымъ, если онъ могъ при помощи своей науки открыть такое легкое и врное средство пособить моему несчастію. Безъ счастливой встрчи съ вами, я бы никогда не узнала того блаженства, которое испытываю теперь. Беру нашихъ слушателей въ свидтели того, что я говорю истинную правду. И намъ остается только отправиться завтра утромъ въ дорогу — сегодня пришлось бы ограничиться слишкомъ короткимъ перездомъ, такъ какъ ужь поздно; — въ счастливомъ же окончаніи моего дла я надюсь, полагаясь на Бога и на мужество вашего благороднаго сердца.» Въ отвтъ на это Донъ-Кихотъ, обратясь къ Санчо, сказалъ ему съ недовольнымъ видомъ: «теперь, бдный мой Санчо, скажу я теб, что ты величайшій глупецъ въ Испаніи. Не говорилъ ли ты мн, негодная тварь, будто принцесса превратилась въ простую Доротею, не назвалъ ли ты отсченную мною голову великана злою судьбою, родившею тебя на свтъ; не наговорилъ ли ты мн, наконецъ, сотню другихъ глупостей, взволновавшихъ меня такъ, какъ я никогда еще не былъ взволнованъ? Клянусь Богомъ,» добавилъ онъ, взглянувъ на небо и скрежеща зубами, «я не знаю, что удерживаетъ меня въ эту минуту отъ такого дла, которое стало бы на вки памятнымъ всмъ лгунамъ-оруженосцамъ странствующихъ рыцарей.»

— Успокойтесь, дорогой господинъ мой, отвчалъ Санчо; очень быть можетъ, что я ошибся на счетъ превращенія госпожи принцессы Миномиконъ, но что касается головы великана, или мховъ съ винами, и того, что вы пролили не кровь, а красное вино, то, клянусь Богомъ, въ этомъ я совершенно правъ: разрзанная вами, въ разныхъ мстахъ, козлиная кожа по сю пору лежитъ у вашего изголовья, и ваша спальня все еще похожа на винное озеро. Если вы мн не врите теперь, то поврите, — когда придетъ пора готовить яйца, то есть когда хозяинъ потребуетъ съ васъ денегъ за все, что вы перерзали и пролили у него. Я же душевно радуюсь, что царица наша осталась такою же царицей какою была, потому что въ ея царств есть и моя доля, какъ у всякаго пайщика въ общин.

— Я говорю только, что ты болванъ, Санчо, и больше ничего, замтилъ Донъ-Кихотъ; прости меня, и позабудемъ объ этомъ.

— Да, да! воскликнулъ донъ-Фернандъ; всего лучше забыть; и, такъ какъ теперь уже довольно поздно, и принцесс угодно, чтобы мы отправились въ путь завтра, поэтому намъ остается только повиноваться ей. Ночь мы проведемъ въ бесд, а утромъ пустимся въ дорогу вмст съ господиномъ Донъ-Кихотомъ, и будемъ свидтелями неслыханныхъ подвиговъ его, во время этого великаго предпріятія, всю тяжесть котораго онъ великодушно взваливаетъ на себя.

— Это я долженъ сопутствовать и служить вамъ, отвтилъ Донъ-Кихотъ; теперь же мн остается только благодарить васъ за вашу милость и считать себя обязаннымъ за доброе мнніе обо мн, которое я постараюсь всми силами оправдать, хотя бы это стоило мн не только жизни, но даже чего-нибудь большаго, если это возможно.

Пока Донъ-Кихотъ и Фернандъ обмнивались любезностями и предложеніями услугъ, въ корчм неожиданно появился новый путешественникъ, привлекшій всеобщее вниманіе. Костюмъ его показывалъ, что это христіанинъ, недавно возвратившіеся изъ мавританскихъ земель. На немъ былъ надтъ голубой камзолъ съ короткими рукавами, безъ воротника, голубые брюки и фуражка такого же цвта; за стальной перевязи, обхватывавшей его грудь, висла мавританская шпага. Вмст съ нимъ, верхомъ на осл, пріхала женщина въ мавританскомъ костюм. Лицо ея было закрыто вуалью, а голова обвязана широкимъ головнымъ покрываломъ. Длинное, арабское платье, съ накинутымъ сверху краснымъ плащемъ, закрывало ея отъ шеи до ногъ. Смуглый, съ длинными усами и окладистой бородой, кавалеръ ея — повидимому, лтъ сорока съ небольшимъ, былъ крпко и хорошо сложенъ, и казался бы знатнымъ господиномъ, еслибъ былъ одтъ немного иначе. Войдя въ корчму, онъ попросилъ отвести ему отдльную комнату и остался очень недоволенъ, узнавши, что вс комнаты заняты. Обратясь за тмъ въ дам-мавританк, судя по ея костюму, — онъ взялъ ее на руки и помогъ ей сойти съ осла. Въ ту же минуту Лусинда, Доротея, хозяйка, дочь ея и Мариторна окружили незнакомку, привлеченныя ея своеобразнымъ костюмомъ, подобнаго которому имъ никогда не случалось видть.