Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Господа, началъ онъ, нельзя не согласиться, что странствующимъ рыцарямъ приходится видть чудесныя, удивительныя, неслыханныя вещи. Въ самомъ дл, найдется ли такой человкъ, который переступивъ, въ эту минуту, черезъ порогъ этого замка, и заставши васъ сидящими, такимъ образомъ за столомъ, могъ бы вообразить или поврить тому, — кто мы такіе? Кто бы сказалъ, что возл меня сидитъ великая царица Микомиконъ, которую мы вс очень хорошо знаемъ, и что я тотъ рыцарь печальнаго образа, молва о которомъ пронеслась по всмъ концамъ земли. И можно ли усумниться въ томъ, что званіе стравствующаго рыцаря возносится надъ всми другими; что рыцарь достоинъ тмъ большаго уваженія, чмъ большимъ онъ подверженъ опасностямъ. Пусть исчезнутъ изъ глазъ моихъ господа, утверждающіе, будто перо должно быть уважаемо боле меча, или я скажу имъ, что они не знаютъ, что говорятъ. Въ подтвержденіе своихъ словъ они обыкновенно приводятъ тотъ аргументъ, что умственный трудъ предпочтительне физическаго, и что воинамъ свойственъ только, одинъ, физическій трудъ, какъ будто военный человкъ, подобно хорошему носилыцику, долженъ обладать только могучими плечами, какъ, будто въ кругъ военныхъ занятій не входитъ наука войны, требующая самаго высокаго развитія и ума; какъ будто, наконецъ, полководецъ, предводительствующій войсками въ военное время, и генералъ, обороняющій осажденную крпость не работаютъ столько же умственно, сколько и физически. Разв при помощи физической силы мы проникаемъ въ намренія непріятеля, угадываемъ его движенія и планы, догадываемся о затруднительномъ положеніи его и устраняемъ грозящія намъ опасности? все это входитъ въ область умственнаго труда, и тлу вашему длать тутъ нечего. Если же воинскія занятія, подобно занятіямъ ученымъ и литературнымъ, требуютъ работы мысли, то постараемся опредлить, чей трудъ важне: воина или книжника? Сдлать это не трудно, опредливши цль, къ которой стремится тотъ и другой, и согласившись, что-то занятіе достойно большаго уваженія, которое движется боле высокими побужденіями. Конечная цль письменъ (я не говорю о книгахъ, божественныхъ, указующихъ пути въ царствіе небесное; съ такой безпредльной цлью, никакая другая сравниться не можетъ; я говорю о нашихъ мірскихъ книгахъ) состоитъ въ томъ, чтобы оградить исполненіе справедливаго закона, доставить торжество правосудію и даровать каждому то, что принадлежитъ ему; цль конечно высокая, благородная, достойная всякой похвалы, но все-же уступающая цли, предположенной воинами, стремящимися даровать всмъ высочайшее благо за свт — миръ. Миръ, вотъ истинная и конечная цль войны; война же составляетъ призваніе воина. Если же мы согласны, что цль войны составляетъ миръ, и что эта возносится надъ тою, къ которой стремятся письмена, то намъ остается только сравнить физическіе труды, выпадающіе на долю воина съ трудами книжника, и узнать какіе изъ нихъ тяжеле.

Донъ-Кихотъ продолжалъ говорить съ такою логическою послдовательностью и въ такихъ прекрасныхъ выраженіяхъ, что увлекая слушателей, онъ заставлялъ ихъ смотрть за себя, вовсе не какъ за полуумнаго; напротивъ того, такъ какъ его окружали большею частью дворяне, предназначенные, по своему положенію, къ военному званію, поэтому они слушали его съ большимъ удовольствіемъ.