Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Такъ какъ мы заговорили по поводу студентовъ о бдности и ея различныхъ проявленіяхъ, то посмотримъ: это бдне, испанскій солдатъ или испанскій студентъ? и мы убдимся, что на свт нтъ никого бдне испанскаго солдата. Онъ принужденъ довольствоваться или своимъ скуднымъ, не въ срокъ выдаваемымъ, или вовсе не получаемымъ жалованьемъ, или тмъ, что онъ награбитъ собственными руками, подъ страхомъ погубить душу и жизнь. Онъ до того изнашивается иногда, что кожаный камзолъ служитъ ему въ одно время мундиромъ и рубашкой; и спрашиваю, чмъ защитится онъ отъ стужи, въ открытомъ пол, среди глубокой зимы? Разв только воздухомъ, выпускаемымъ изъ рта, да и этотъ воздухъ, выходя изъ пустого пространства, долженъ быть холоденъ по закону природы. Но вотъ наступаетъ ночь, въ продолженіи которой солдатъ долженъ былъ бы отдохнуть отъ дневныхъ трудовъ. Конечно, это ужь его вина, если постель его будетъ не достаточно широка, потому что онъ можетъ отмрить для себя сколько ему угодно земли и сколько угодно ворочаться на ней, не опасаясь измять простынь. Наступаетъ, наконецъ, день битвы, въ которой онъ можетъ разсчитывать на повышеніе; въ этотъ день ему наднутъ на голову, какъ докторскую шапку, компрессъ изъ корпіи и перевяжутъ рану, сдланную пулей, — прошедшей, быть можетъ, черезъ оба виска, или ядромъ, оторвавшимъ у него руку или ногу. Но допустимъ, что ничего подобнаго не случится и что милосердое небо поможетъ солдату выйти неизувченнымъ изъ битвы; чтожъ? онъ и теперь можетъ очень легко остаться такимъ же бднякомъ, какимъ былъ; придется ожидать другихъ сраженій, и выходить постоянно цлымъ и побдоноснымъ изъ встрчей съ непріятелями, чтобы, наконецъ, чего-нибудь достигнуть; — это чудеса, рдко случающіяся. Скажите мн, господа, если только вы обращали на это какое-нибудь вниманіе, велико ли число воиновъ, вознагражденныхъ войной, въ сравненіи съ числомъ погибшихъ въ ней. Вы, конечно, согласитесь, что сравненія въ этомъ отношеніи невозможны, что число мертвыхъ безконечно, между тмъ какъ число вознагражденныхъ живыхъ можетъ быть изображено тремя цифрами. Не то мы видимъ въ сред людей, посвятившихъ себя письменности. Они полой, не говорю рукавомъ, своего платья, всегда добудутъ средства въ существованію; между тмъ вознагражденіе, получаемое испанскимъ солдатомъ, на столько слабе, на сколько тяжеле его труды. Мн, я предугадываю, отвтятъ на это, что легче вознаградить прилично дв тысячи ученыхъ дятелей, чмъ тридцать тысячъ воиновъ; тмъ боле, что первыхъ вознаграждаютъ званіями и должностями, которыя могутъ принадлежать только этимъ людямъ и никому боле; тогда какъ солдатъ долженъ быть вознагражденъ изъ собственныхъ средствъ того, кому онъ служитъ, но эта самая невозможность прилично вознаградить воина краснорчиве всего говорить въ мою пользу. Оставимъ, однако, это въ сторон, иначе мы забредемъ въ безвыходный лабиринтъ, и возвратимся въ вопросу о преимуществ оружія надъ книгой и письмомъ. Споръ между ними до сихъ поръ не ршенъ еще. Каждая сторона представляетъ доводы въ свою пользу. Письмена утверждаютъ, что безъ нихъ оружіе не могло бы существовать, такъ какъ война иметъ свои законы, которымъ она подчиняется; законы же создаетъ письменность и наука. Противная сторона отвчаетъ на это, что законы могутъ быть поддерживаемы только оружіемъ, что оружіе ограждаетъ государства, является защитникомъ царствъ, стражемъ селъ и городовъ; что оно длаетъ безопасными дороги и очищаетъ отъ пиратовъ моря, что безъ него республики, монархіи, всякія гражданскія общества, — сухопутные и морскіе пути были бы вчно подвержены всмъ ужасамъ войны, имющей свои права на злоупотребленія и насилія. Дло извстное: что стоитъ дороже, то лучше. Чтобы возвестись за поприщ гражданскомъ, нужно время, бодрствованіе, голодъ, нагота, головныя боли, несваренія желудка и другія, подобныя имъ непріятности, о которыхъ я уже упоминалъ. Но тотъ, кто стремится вознестись на поприщ военномъ, долженъ потерпть столько же невзгодъ и лишеній, какъ и студентъ, съ тою разницею, что вс эти невзгоды и лишенія становятся несравненно тяжеле, потому что для воина они всегда сопряжены съ опасностію для жизни. Какъ можно сравнить голодъ или недостатокъ обуви, испытываемой студентомъ, съ лишеніями воина, въ то время, когда, стоя, въ осажденной крпости, на часахъ, у исходящаго угла какого-нибудь равелина, онъ слышитъ въ направленіи, занимаемаго имъ поста, подземную работу врага, вырывающаго минную галлерею, и не сметъ бжать отъ опасности. грозящей ему такъ близко. Онъ можетъ только извстить обо всемъ своего начальника, тотъ позаботится отвести непріятельскій ударъ устройствомъ контръ-машины; а часовой, между тмъ, долженъ стоять, ежеминутно ожидая взрыва, который подыметъ его до облаковъ и опрокинетъ потомъ въ бездну, не спрашивая на это его согласія. Если же эта смерть кажется вамъ не особенно ужасной, въ такомъ случа представимъ себ, дв галеры, сцпившіяся на абордажъ, среди безбрежнаго моря, оставляя солдату для движеній и дйствій нсколько футовъ за доскахъ, расположенныхъ у носа корабля. Солдату грозитъ теперь столько смертей, сколько онъ видитъ передъ собою пушечныхъ жерлъ и наведенныхъ на него аркебузъ; онъ видитъ, что при первомъ неловкомъ шаг онъ отправится въ бездну владній Нептуна, и однако, одушевляемый честью, движимый мужествомъ, неустрашимо подставляетъ грудь свою подъ вражьи мушкеты и стремится достигнуть тмъ узкимъ путемъ, на которомъ онъ обреченъ дйствовать, непріятельской галеры. И не успетъ одинъ солдатъ опуститься туда, откуда не возстанетъ онъ до конца міра, какъ уже другой стоитъ на его мст; когда же этотъ, въ свою очередь исчезнетъ въ волнахъ, сторожащаго это, какъ свою добычу, моря, новый солдатъ появляется въ ту же минуту на мст прежняго, за нимъ является слдующій прежде, чмъ успетъ умереть его товарищъ: смлость и мужество, которыхъ ничто не въ силахъ превзойти. Блаженны времена, не знавшія ужасовъ, распространяемыхъ этими орудіями смерти, изобртателя которыхъ я считаю проклятымъ и низверженнымъ въ бездны ада, гд онъ получаетъ достойное возмездіе за свое изобртеніе. Благодаря имъ, безчестная рука поражаетъ благороднаго рыцаря; и въ разгар мужества, воспламеняющаго какое-нибудь безстрашное сердце, шальная пуля, Богъ всть откуда прилетвшая, пущенная, быть можетъ, наудачу, бглецомъ, испуганнымъ огнемъ его собственнаго оружія, прескаетъ мысль и жизнь такого воина, который заслуживалъ счастливо жить здсь многія лта. И, право, когда я подумаю объ этомъ, то въ глубин души сожалю, что я сдлался странствующимъ рыцаремъ въ тотъ отвратительный вкъ, въ который мы имемъ несчастіе жить. Меня, конечно, не ужасаетъ никакая опасность и, однако, мн грустно думать, что немного пороху и свинцу можетъ лишить меня возможности прославиться на всемъ земномъ шар мужествомъ моей руки и остріемъ моего меча. Но, да будетъ воля Господня: если я достигну того, чего желаю, я тмъ большаго достоинъ буду уваженія, чмъ большія преодолю опасности, сравнительно съ странствующими рыцарями минувшихъ временъ».