Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Самъ-же Донъ-Кихотъ, чувствовавшій себя совершенно здоровымъ, не желалъ ни минуты боле оставаться въ бездйствіи, считая себя, какъ и всегда, отвтственнымъ за всякую потерянную минуту. Къ тому же, вполн увренный въ чудныхъ цлебныхъ свойствахъ своего бальзама, онъ дышалъ теперь только одними опасностями и за ничто считалъ самыя ужасныя раны. Движимый своимъ нетерпніемъ, онъ самъ осдлалъ Россинанта, положилъ сдло на осла, а Санчо на сдло, помогши предварительно оруженосцу своему одться, посл чего взнуздавъ своего коня, вооружился взятымъ у сторожа корчмы обломкомъ какого-то оружія, которое, какъ полагалъ онъ, могло вполн замнить ему копье. Съ живйшимъ любопытствомъ глядли на него вс люди, находившіеся въ корчм, — ихъ было около двадцати — въ особенности-же дочь хозяина, отъ роду не видавшая ничего подобнаго. Рыцарь также не сводилъ съ нее глазъ и отъ времени до времени многозначительно вздыхалъ, о чемъ? про то зналъ онъ одинъ, потому что хозяйка и Маритона, вытиравшія его наканун мазями, приписывали эти вздохи страданіямъ, причиняемымъ рыцарю его ранами.

Когда господинъ и слуга сидли уже верхомъ, тогда Донъ-Кихотъ остановясь у воротъ, подозвалъ хозяина и важно сказалъ ему: «господинъ управитель замка! не могу-ли я отблагодарить васъ за великія и многочисленныя услуги, оказанныя мн въ этомъ замк,— которыя я буду помнить всю жизнь, — отмстивши за какое нибудь нанесенное вамъ оскорбленіе. Вы очень хорошо знаете, что долгъ мой, моя святая обязанность: карать измнниковъ и злодевъ. Переберите-же въ памяти ваше прошедшее, и если вы кмъ-нибудь недовольны, окажите мн, и я клянусь моимъ рыцарскимъ орденомъ отмстить за васъ.

— Господинъ рыцарь! отвчалъ ему столь же торжественно хозяинъ: благодаря Бога, мн нтъ надобности воспользоваться вашей готовностью отмщать за мою особу, потому-что я и самъ съумю отмстить за себя. Все что я прошу у васъ, это заплатить за овесъ и сно, взятые для вашихъ животныхъ и за то, что стоили мн вы сами; безъ этого никто не узжаетъ отсюда.

— Какъ! воскликнулъ Донъ-Кихотъ, неужели это корчма!

— Корчма, и притомъ изъ лучшихъ, отвчалъ хозяинъ.

— Странно однако, какъ я ошибался, говорилъ Донъ-Кихотъ. Я принималъ ее за замокъ, но что длать? такъ какъ это корчма, то прошу извинить, если я на время останусь вашимъ должникомъ. Заплатить вамъ деньгами я не могу, не нарушивъ законовъ странствующихъ рыцарей; никогда въ жизни не читалъ я, чтобы странствующіе рыцари платили въ какихъ-бы то ни было корчмахъ. Здравый разсудокъ, столько-же сколько и временемъ освященный обычай повелваютъ всюду принимать рыцарей даромъ, въ благодарность за тягостные труды, неразлучные съ ихъ странствованіями въ поискахъ приключеній: ночью, днемъ, лтомъ, зимой, пшкомъ и верхомъ, терпя голодъ и холодъ, жажду и жаръ, подвергаясь наконецъ всевозможнымъ неудобствамъ, присущимъ земл.

— Что за вздоръ вы мелете, воскликнулъ хозяинъ, заплатите, что вы должны мн, потому что даромъ я никого не намренъ поить и кормить.

— Негодяй! воскликнулъ Донъ-Кихотъ; посл чего, не дожидаясь отвта, пришпорилъ Россинанта и грозя своимъ воображаемымъ копьемъ, выхалъ изъ воротъ прежде чмъ успли его задержать, не замчая, слдуетъ-ли за нимъ его оруженосецъ.

Хозяинъ, видя что съ этой стороны надежда потеряна, ршился вознаградить свой убытокъ на Санчо, настаивавшемъ на томъ, что онъ тоже ничего не намренъ платить, ибо какъ оруженосецъ странствующаго рыцаря, онъ, по его мннію, долженъ былъ пользоваться всми преимуществами настоящаго рыцаря. Напрасно озлобленный хозяинъ грозилъ ему всми нелегкими, Санчо стоялъ на своемъ, и клялся рыцарскимъ орденомъ своего господина — не заплатить ни одного мараведиса, хотя-бы этотъ мараведисъ пришлось купить ему цною собственной жизни. «Я не хочу», говорилъ онъ, «обременить памяти моей проклятіями будущихъ оруженосцевъ, лишивши ихъ своимъ малодушіемъ одного изъ существеннйшихъ преимуществъ нашего званія.»

Къ несчастію, злая судьба его привела въ эту же самую корчму трехъ суконныхъ фабрикантовъ изъ Сеговіи, двухъ прозжихъ Кордовскихъ торговцевъ и трехъ Севильскихъ разнощиковъ, все — люди веселые и здоровые. Они то, какъ будто, сговорившись, приблизились къ нему и стащили его съ осла, пославъ въ тоже время одного изъ своихъ за одяломъ. На это одяло они кинули несчастнаго Санчо, и такъ какъ на переднемъ двор имъ мшалъ навсъ, поэтому они вышли на задній, совершенно открытый дворъ, и тамъ, взявшись за края одяла, принялись подбрасывать Санчо вверхъ, играя имъ, какъ студенты собакой во время карнавала.