Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

До глубины души тронутый грустнымъ прощаніемъ съ своимъ добрымъ господиномъ, Санчо не выдержалъ, залился слезами и ршился слдовать за Донъ-Кихотомъ всюду, намреваясь не покидать его до окончанія предстоявшаго ему ужаснаго дла. Судя по этимъ слезамъ и этой благородной ршимости, авторъ заключаетъ, что Санчо Пансо былъ отъ природы человкъ добрый, и притомъ христіанинъ стараго закала. Слезы его тронули, но нисколько не поколебали Донъ-Кихота. Напротивъ того, не теряя боле ни минуты, онъ похалъ въ ту сторону, гд слышались неумолкающіе удары и шумный грохотъ воды. Санчо слдовалъ за нимъ, по обыкновенію, пшкомъ, ведя за узду осла, неразлучнаго товарища своего въ хорошія и трудныя минуты жизни. Миновавъ пространство, расположенное подъ тнью каштановыхъ деревьевъ, наши искатели приключеній выхали на широкій лугъ, и тутъ увидли скалу, по которой съ грохотомъ и весьма живописно струилась вода. У подошвы ее расположены были какія-то строенія, боле походившія, впрочемъ, на развалины, и въ нихъ-то раздавались эти страшные удары, такъ напугавшіе Санчо. Теперь эти удары и шумъ воды испугали Россинанта, но Донъ-Кихотъ погладивъ и успокоивъ его словами, приблизился съ нимъ въ строеніямъ, поручая себя своей дам, и по обыкновенію прося ее — бодрствовать надъ нимъ въ эту ужасную минуту; мимоходомъ онъ не забылъ помолиться и Богу. Санчо, между тмъ, слдуя по пятамъ своего господина, вытягивался и все высматривалъ изъ-за спины и шеи Россинанта, надясь увидть, наконецъ, то, что повергло его, ночью, въ такой ужасъ. Такъ рыцарь и оруженосецъ его прохали шаговъ сто, и тутъ ясно увидли, что за штука такая производила вс эти адскіе удары, заставлявшіе ихъ цлую ночь не всть что воображать себ. Если сказать теб, читатель, правду, и если она не огорчитъ и не раздосадуетъ тебя, то узнай, что всю эту неслыханную кутерьму произвели шесть валяльныхъ мельницъ съ раздававшимися въ нихъ, по очереди, ударами.

При вид ихъ Донъ-Кихотъ весь поблднлъ и мигомъ низринулся съ страшной высоты. Взглянувъ на своего господина, Санчо увидлъ, что онъ стоитъ съ головой опущенной на грудь, смущенный и разстроенный. Рыцарь также взглянулъ на Санчо, который съ вздутыми щеками, чуть не давился отъ напряженія, такъ трудно ему было удержаться отъ того, чтобы не захохотать во все горло. Какъ ни грустенъ былъ въ эту минуту Донъ-Кихотъ, но при вид уморительной мины Санчо, онъ самъ улыбнулся; и тогда оруженосецъ, не находя боле нужнымъ притворяться, принялся хохотать до того, что въ буквальномъ значеніи слова, надрывалъ себ животъ. Четыре раза онъ останавливался, и четыре раза снова принимался хохотать. Донъ-Кихотъ посылалъ и его, и самаго себя ко всмъ чертямъ, въ особенности когда Санчо, передразнивая его голосъ и жесты, воскликнулъ: «узнай, Санчо, что, по вол небесъ, и родился въ этотъ желзный вкъ, чтобы воскресить золотой. Для меня созданы величайшія опасности, меня ожидаютъ величественные подвиги и безсмертныя дла»; повторяя такимъ образомъ слово въ слово рчь, съ которою обратился къ нему Донъ-Кихотъ, когда услышалъ стукъ молотовъ. Видя, что Санчо, просто на просто, потшается надъ нимъ, Донъ-Кихотъ до того взбсился, что приподнялъ копье и ударилъ имъ два раза Санчо по плечамъ съ такою силою, что если-бы онъ ударилъ его такъ по голов, то рыцарю пришлось бы тогда уплатить жалованье не самому Санчо, а ужь наслдникамъ его. Видя, что Донъ-Кихотъ не шутитъ и страшась, чтобы онъ не удвоилъ своей благодарности, Санчо, заискивающимъ, униженнымъ голосомъ, съ умиленнымъ лицомъ, сказалъ ему: «успокойтесь, ваша милость, разв вы не видите, что я шучу».

— И вотъ по этому то именно я самъ не шучу, отвтилъ Донъ-Кихотъ. Скажи мн, несчастное твореніе: неужели ты думаешь, что еслибъ вмсто этихъ валяльныхъ молотовъ, я наткнулся здсь на какое-нибудь ужасное приключеніе, то у меня не хватило-бы духу кинуться въ эту опасность и довести дло до конца? И разв я обязанъ, по своему званію странствующаго рыцаря, умть различать всякіе звуки, будутъ-ли это звуки молота, или какіе-бы тамъ ни были? и что тутъ удивительнаго, если я принялъ за что-то другое стукъ валяльныхъ молотовъ, котораго я никогда не слыхалъ; точно такъ какъ ты, рожденный, вскормленный и воспитанный между ними, видлъ и слышалъ вс эти молоты и ихъ стуки. Пусть, въ это мгновенье, эти шесть молотовъ превратятся въ шесть великановъ, и кинутся на меня одинъ за другимъ, или вс разомъ, и если я, въ одну минуту, не разгромлю ихъ, тогда смйся надо мною, сколько теб будетъ угодно.

— Довольно, довольно, добрый мой господинъ, говорилъ Санчо; сознаюсь, что я позволилъ себ лишнее, но, только, теперь, когда миръ между нами возстановленъ, и приключеніе это окончилось такъ счастливо, какъ дай Богъ, чтобы оканчивались вс наши приключенія, скажите мн, разв не о чемъ тутъ толковать, и не надъ чмъ посмяться, когда вспомнишь про наши страхи-то ночные, по крайней мр, про мои, потому что, ваша милость, я знаю, никогда и ничего не страшится.