Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

Священникъ утѣшилъ его, сказавъ, что отыскавши Донъ-Кихота онъ заставитъ его наново написать такую же записку, съ соблюденіемъ всѣхъ формъ, на настоящемъ листѣ бумаги, а не на записной книгѣ, на которой никакія обязательства ничего не значатъ.

Это утѣшило Санчо, и онъ отвѣтилъ священнику, что о потерянномъ имъ письмѣ въ Дульцинеѣ онъ не слишкомъ горюетъ, потому что знаетъ его наизусть, и можетъ цѣликомъ повторить переписчику.

«Повтори намъ, а мы перепишемъ его», сказалъ цирюльникъ. Санчо подумалъ, почесалъ въ головѣ, сталъ переваливаться съ ноги на ногу, взглянулъ вверхъ и внизъ, и изгрызши до половины ноготь себѣ, воскликнулъ наконецъ.

— Провалиться мнѣ на этомъ мѣстѣ, если я помню что-нибудь въ этомъ письмѣ. Начинается оно кажись такъ: «высокая, вмѣстительная дама.»

— Вмѣстительная? воскликнулъ цирюльникъ, не можетъ быть.

— Значитъ можетъ, если я говорю; я это хорошо помню, утверждалъ Санчо, потомъ… вотъ дай Богъ память… что тамъ потомъ, продолжалъ онъ, кажись такъ: «пораженный и безсонный… и изъязвленный цалуетъ вашей милости руки, неблагодарная и совсѣмъ неузнаваемая красота. Потомъ… вотъ ужь не припомню хорошо… пишется тамъ что-то на счетъ здоровья и болѣзни, которыхъ желаютъ ей и все въ томъ же родѣ до самаго этого конца: «вашъ до гроба рыцарь печальнаго образа».

Слушатели хохотали до упаду, восхищаясь отличною, по словамъ Санчо, памятью его, и похваливъ просили его повторить письмо еще раза два, чтобъ и они могли запомнить, и при случаѣ переписать его. Санчо повторилъ письмо три раза. и три раза нагородилъ съ три короба разной чуши, послѣ чего пустился разсказывать о случившихся приключеніяхъ съ его господиномъ; при чемъ ни слова не сказалъ, однако, какъ его начали на одѣялѣ въ этой самой корчмѣ, смотрѣвшей ему теперь прямо въ глаза. Ко всему этому онъ присовокупилъ, что какъ только господинъ его подучитъ благопріятный отвѣтъ отъ своей дамы Дульцинеи Тобозской, такъ тотчасъ же пустится въ новыя странствованія, и тогда уже постарается непремѣнно сдѣлаться императоромъ или королемъ, — какъ это ужь улажено между ними, — замѣтивъ кстати, что господину его сдѣлаться государемъ не Богъ знаетъ какъ трудно при его храбрости и силѣ его руки. Сказалъ онъ и о томъ, какъ Донъ-Кихотъ, по вступленіи своемъ на престолъ, женитъ его — Санчо; которому, между прочимъ, слѣдуетъ непремѣнно овдовѣть въ тому времени, чтобы обвѣнчаться, по милости Донъ-Кихота, съ фрейлиной императрицы, наслѣдницей великаго и богатаго владѣнія на твердой землѣ, почему въ настоящее время, онъ ни въ какихъ островахъ больше не нуждается. Санчо городилъ все это такъ серьезно, утирая по временамъ бороду и носъ себѣ, и такъ походилъ самъ онъ на полуумнаго, что священникъ и цирюльникъ только удивлялись, какова должна быть сила безумія Донъ-Кихота, если она могла подѣйствовать такъ заразительно на голову другаго бѣдняка. Не находя нужнымъ разсѣевать пока заблужденія Санчо, и предпочитая похохотать надъ нимъ, зная, что совѣсть его совершенно свободна; они увѣщевали его молиться Богу за своего господина, который со временемъ, — въ случайностяхъ и предположеніяхъ будущаго — можетъ дѣйствительно быть императоромъ, или на худой счетъ архіепископомъ, или чѣмъ-нибудь въ этомъ родѣ.

— Государи мои! отвѣтилъ Санчо, ужь если дѣла такъ плохо пойдутъ, что господинъ мой не захочетъ быть императоромъ, а придетъ ему охота сдѣлаться архіепископомъ, то скажите на милость, чѣмъ странствующіе архіепископы жалуютъ своихъ оруженосцевъ.

— Они даютъ имъ какую нибудь бенефицію или приходъ, отвѣчалъ священникъ, съ порядочнымъ жалованьемъ, кромѣ постороннихъ доходовъ, которыхъ можно считать почти столько же, сколько жалованья.

— Да вѣдь для этого оруженосцу нужно быть холостымъ, замѣтилъ Санчо, и умѣть по крайней мѣрѣ отслужить обѣдню. О, горе мнѣ, дернуло же меня, продолжалъ онъ, за грѣхи мои жениться, — да и безграмотный я кромѣ того, простыхъ А, В, С. не знаю. О, Господи, что со мною станется, если господинъ мой сдѣлается не императоромъ, какъ это въ обычаѣ у странствующихъ рыцарей, а архіепископомъ.

— Не горюй, Санчо, сказалъ цирюльникъ; мы посовѣтуемъ твоему господину, и даже доставимъ ему случай сдѣлаться императоромъ; да это и легче для него, чѣмъ быть архіепископомъ, потому что онъ больше храбръ, чѣмъ ученъ.

— Это я тоже думалъ, отвѣчалъ Санчо, хотя, правду сказать, господинъ мой человѣкъ на всѣ рувки. Я же отъ себя думаю только просить Бога, чтобы сдѣлалъ онъ моего господина тѣмъ, чѣмъ ему наиболѣе пристало быть, и что всего выгоднѣе будетъ для меня.

— Вотъ что умно, то умно, и совершенно по христіански, сказалъ священникъ. Но пока до чего, а теперь необходимо вытянуть твоего господина изъ этой трущобы, въ которой, какъ ты говоришь, онъ расположился страдать. И чтобы обсудить какъ получше устроить это дѣло, да за одно и пообѣдать, потому что ужь пора, такъ зайдемъ-ка въ эту корчму.