Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— Не смѣю вамъ противорѣчить, сказала Доротея, и возвращаюсь въ своему разсказу. Схвативъ въ руки икону Божіей Матери, стоявшую въ моей комнатѣ, донъ-Фернандъ призывалъ Пречистую Дѣву въ свидѣтели нашего союза, и тутъ же поклялся жениться на мнѣ. Но еще до этого я сочла не лишнимъ предостеречь его и напомнить ему о томъ страшномъ неудовольствіи, которое возбудитъ въ герцогѣ извѣстіе о женитьбѣ его сына на простой дѣвушкѣ. Я предостерегала его не увлекаться моей красотой, которая ни въ какомъ случаѣ не могла-бы послужить ему оправданіемъ; говорила ему, что если онъ дѣйствительно желаетъ мнѣ добра, то пусть предоставитъ мнѣ выйти замужъ за человѣка, равнаго мнѣ и по рожденію и по своему положенію въ свѣтѣ. Я напомнила ему, наконецъ, что неравные браки, въ большей части случаевъ, взамѣнъ прочнаго счастія, кончаются скоропроходящимъ наслажденіемъ. Все это и многое другое, чего не припомню теперь, я ему высказала тогда-же, но все это не могло отклонить донъ-Фернанда отъ его намѣренія, подобно тому, какъ человѣка занимающаго деньги съ мыслью никогда не возвратить ихъ, не могутъ остановить никакія условія кредитора. Но тогда-же я сказала и самой себѣ: не я первая дѣлаю на свѣтѣ блестящую партію, и донъ-Фернандъ не первый мужчина, очарованный или, лучше сказать, ослѣпленный женской красотой; не онъ одинъ женится на дѣвушкѣ, далеко не соотвѣтствующей ему по своему происхожденію. И такъ какъ не мнѣ измѣнять свѣтъ и его обычаи, то безразсудно было-бы съ моей стороны отказываться отъ того счастья, которое кладетъ мнѣ въ руки сама судьба. Я думала, что если даже любовь Фернанда и остынетъ вмѣстѣ съ удовлетворенной страстью, то все-же я останусь женой его передъ лицомъ Бога; если-же я оттолкну его, тогда онъ, безъ сомнѣнія, рѣшится на все, и заглушивъ голосъ совѣсти, прибѣгнетъ въ насилію, такъ что я останусь не только обезчещенной, но и лишенной всякой возможности оправданія въ такомъ дѣлѣ, въ которомъ я была-бы совершенно невинна; какъ могла-бы я увѣрить моихъ родныхъ и знакомыхъ, что мужчина пробрался въ мою спальню безъ моего согласія? Все это быстро мелькнуло въ моемъ умѣ; но это, быть можетъ, ни къ чему-бы еще не привело, еслибъ не клятвы Фернанда и призываемые имъ свидѣтели, еслибъ не слезы, ручьями лившіяся изъ глазъ его, еслибъ наконецъ не эта обворожительная наружность, которая, могла увлечь самую холодную дѣвушку. Противиться ему я болѣе не могла, и кликнувъ мою горничную предложила ей быть земнымъ свидѣтелемъ тѣхъ клятвъ, которыя слышало только небо. Клятвопреступникъ, не содрогнувшись, повторилъ передъ ней всѣ прежнія клятвы свои и еще разъ, не содрогнувшись, поругалъ святыню. Онъ призывалъ на свою голову грома земные и небесные, въ случаѣ своей измѣны; глаза его опять наполнились слезами, онъ еще крѣпче сжалъ меня въ своихъ объятіяхъ, изъ которыхъ у меня не хватало силъ освободиться; и когда наконецъ служанка покинула меня, тогда наступила минута моего позора и его измѣны.