Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— И довольно, сказала Доротея: къ чему эта щепетильная точность между друзьями. Пусть пятно будетъ на плечѣ или на спинѣ, или гдѣ ему угодно, все равно, лишь бы оно было. По всему видно, что добрый отецъ мой угадалъ этого рыцаря, продолжала она, и я нашла его въ лицѣ господина Донъ-Кихота; это несомнѣнно о немъ говорилъ король отецъ мой, потому что примѣты его лица вполнѣ соотвѣтствуютъ великой славѣ, стяжанной имъ не только въ цѣлой Испаніи, но даже въ цѣломъ Ламанчѣ. И кромѣ того, не успѣла я высадиться въ Оссунѣ, какъ уже услышала про такіе подвиги его, что сердце мое сейчасъ же сказало мнѣ, кого именно слѣдовало мнѣ искать.

— Позвольте узнать, однако, какъ это вы высадились въ Оссунѣ; Оссуна кажется не приморскій городъ, сказалъ Донъ-Кихотъ. Но прежде чѣмъ успѣла отвѣтить Доротея, отвѣтилъ священникъ.

— Принцесса вѣроятно хотѣла сказать, что высадившись въ Малагѣ, она въ Оссунѣ услышала про ваши подвиги.

— Да, да, да… сказала Доротея.

— Дѣло совершенно ясное, замѣтилъ священникъ Теперь, ваше высочество, можете продолжать вашъ разсказъ.

— Я кончила его, сказала Доротея; и могу только добавить, что это было великимъ счастіемъ для меня — встрѣтить рыцаря Донъ-Кихота. Благодаря ему, я уже вижу себя царицей и властительницей своего царства; потому что великодушный рыцарь обѣщалъ послѣдовать за мною туда, куда я поведу его. А поведу я его противъ Пантофиландо Мрачнаго взора, да поразитъ онъ этого великана и возвратить мнѣ то, что измѣнникъ похитилъ у меня, поправъ всякіе законы божескіе и человѣческіе. И рыцарь поразитъ его, какъ сказано въ пророчествахъ отца моего Тинакоріо мудраго, записавшаго это въ своихъ книгахъ по гречески или по халдейски, навѣрное не знаю, потому что я неграмотная, и прибавившаго, что если рыцарь побѣдитель захотѣлъ бы послѣ побѣды жениться на мнѣ, то я должна, безъ возраженій исполнить его желаніе и передать въ его обладаніе себя и свое царство.

— Что скажешь на это, другъ мой Санчо, отозвался Донъ-Кихотъ; иль ты не видишь, что совершается передъ твоими глазами? Нѣтъ ли у насъ теперь и царства, въ которомъ мы можемъ царствовать, и невѣсты, на которой можемъ жениться.

— Клянусь бородой моей, воскликнулъ Санчо, нужно быть сумашедшимъ, чтобы не жениться, всунувши шпагу въ глотку этого Пантофиландо. Помилуйте, имѣть у себя подъ бокомъ этакую королеву, да какого чорта намъ еще нужно; и оруженосецъ, въ избыткѣ восторга, два раза подпрыгнулъ на воздухѣ, потомъ подбѣжалъ съ мулу Доротеи, остановилъ его и павши передъ принцессой на колѣни, умолялъ ее дозволить ему облобызать руки своея будущей царицы и повелительницы. Трудно было не разсмѣяться въ эту минуту, видя безуміе господина и наивность слуги. Доротея дала руку Санчо и обѣщала сдѣлать его знатнымъ господиномъ, какъ только небо поможетъ ей вступить въ мирное обладаніе ея эѳіопскимъ царствомъ. Санчо благодарилъ ее въ выраженіяхъ, вызывавшихъ новые взрывы смѣха.

Такова, господа, моя не вымышленная исторія — продолжала между тѣмъ Доротея. Мнѣ остается только сказать вамъ, что изъ всей свиты, послѣдовавшей за мною изъ моего царства, остался только этотъ добрый, бородатый оруженосецъ: всѣ остальные погибли во время страшной бури, разразившейся надъ нами въ виду порта. Съ трудомъ достигла я на двухъ доскахъ, съ вѣрнымъ слугой моимъ, берега, спасшись какимъ-то чудомъ, да правду говоря, вся жизнь моя, составляетъ одно непрерывное чудо, какъ это вы, вѣроятно, замѣтили. И если я говорю иногда невпопадъ, то это происходитъ отъ чрезвычайныхъ и безпрерывныхъ страданій, отнимающихъ, какъ замѣтилъ почтенный лиценціантъ, память у своихъ жертвъ.

— Но могу васъ увѣрить, принцесса, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, что никакія бѣдствія, какъ бы онѣ ни были ужасны и неслыханы, не отнимутъ у меня памяти, пока я буду вамъ служить. Повторяю, еще разъ данное мною вамъ слово, и клянусь слѣдовать за вами на конецъ свѣта, пока не встрѣчусь съ вашимъ коварнымъ врагомъ, которому я надѣюсь, при помощи Божіей и моей руки, снести съ плечь гордую голову остріемъ этого, не могу сказать хорошаго, меча, потому что Гинесъ Пассамонтъ унесъ мой собственный. Послѣднія слова Донъ-Кихотъ проворчалъ сквозь зубы, и потомъ возвысивъ голосъ, продолжалъ: когда я отрублю голову великану и возстановлю васъ на вашемъ тронѣ, тогда вамъ предоставится полная свобода распорядиться собою, какъ вамъ будетъ угодно; потому что пока воля моя скована, память занята и мысль порабощена тою… больше я ничего не скажу, до тѣхъ поръ, принцесса, у меня не можетъ явиться даже мысли о женитьбѣ, хотя бы на самомъ фениксѣ.