Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— Ансельмъ! все, что я говорилъ до сихъ поръ касалось только тебя; теперь позволь мнѣ замолвить слово о себѣ, и если рѣчь моя выйдетъ длинновата, то извини меня: я долженъ былъ распространиться, этого требовала просьба твоя вывести тебя изъ того лабиринта, въ которомъ ты блуждаешь. Ансельмъ! ты считаешь меня своимъ другомъ, и не смотря на то, хочешь лишить меня чести, — намѣреніе вовсе не дружеское. Но этого мало. Ты требуешь, чтобы я и тебя лишилъ чести; это ясно какъ день. Начну съ себя: согласись, мой другъ, что замѣтивъ ухаживаніе, начатое по твоему желанію, Камилла станетъ смотрѣть на меня, какъ на человѣка безстыднаго и безчестнаго, рѣшившагося такъ подло измѣнить своему другу. Вмѣстѣ съ тѣмъ она подумаетъ, что какая-нибудь слабость, съ ея стороны, побудила меня открыть ей мои преступныя чувства; и если это открытіе она сочтетъ для себя безчестіемъ, то безчестіе ея падетъ и на тебя; тебѣ очень хорошо извѣстно, что невѣрность жены роняетъ мужа. Свѣтъ не спрашиваетъ: виновенъ ли мужъ въ отношеніи измѣнившей ему жены; подалъ ли онъ поводъ измѣнить ему? нѣтъ, людямъ довольно знать, что такая-то женщина невѣрна, чтобы, безъ всякаго суда, заклеймить ея мужа и смотрѣть на него скорѣе съ презрѣніемъ, чѣмъ съ состраданіемъ; хотя бы всѣ очень хорошо знали, что онъ ни въ чемъ не виноватъ. Но я тебѣ докажу сейчасъ, почему безчестіе жены должно дѣйствительно отразиться на мужѣ, хотя бы онъ былъ, повидимому, невиненъ. Священное писаніе говоритъ, что создавъ въ земномъ раю перваго человѣка, Богъ погрузилъ его въ глубокій сонъ и вынувъ ребро изъ лѣваго бока Адама, сотворилъ изъ него праматерь нашу Еву. Проснувшійся Адамъ, увидѣвъ вблизи себя женщину, воскликнулъ: «вотъ плоть отъ плоти моей и кость отъ костей моихъ;«и сказалъ ему Богъ: «для женщины покинетъ человѣкъ отца и матерь и прилѣпится къ женѣ своей и будутъ два плоть во едину.» И тогда было установлено святое таинство брака, котораго узы такъ крѣпки, что-только смерть можетъ расторгнуть ихъ. И такова сила этого чудесно-святаго таинства, что ею тѣла двухъ человѣкъ сливаются въ одно, подобно тому, какъ двѣ души: мужа и жены — сливаются иногда въ одной волѣ. Если же тѣло жены составляетъ одно съ тѣломъ мужа, то и пятна, грязнящія тѣло жены грязнятъ тѣло мужа, хотя бы послѣдній, какъ я уже говорилъ, былъ бы ничѣмъ неповиненъ въ проступкѣ связанной съ нимъ женщины; такъ боль ноги отражается во всѣхъ частяхъ организма, составляющаго съ нею одну плоть, и голова участвуетъ въ этомъ страданіи, не смотря на то, что не она стала причиной его. Также точно и страданія жены должны отразиться на мужѣ, составляющемъ съ нею единую плоть. Къ тому же, всякое безчестіе мужа или жены исходятъ изъ костей и крови; невѣрность принадлежитъ въ подобнаго же рода безчестію, и потому мужъ преступной жены, волей неволей, долженъ считаться обезчещеннымъ, хотя бы, повторяю еще разъ, онъ ничѣмъ не былъ причастенъ ея грѣху. Ансельмъ! прозри же бездну, въ которую ты стремишься, желая возмутить миръ твоего непорочнаго друга; пойми для какой сумазбродной прихоти, для удовлетворенія какого жалкаго любопытства, ты хочешь пробудить страсти, дремлющія въ чистомъ сердцѣ Камиллы. Подумай, какимъ ничтожнымъ выигрышемъ и какимъ вмѣстѣ съ тѣмъ безконечнымъ проигрышемъ можетъ кончиться затѣваемая тобою игра. Проигрышъ этотъ таковъ, что я не нахожу слова для его выраженія. Но если все это не въ состояніи сломить твоей рѣшимости, тогда ищи другаго орудія для исполненія твоихъ замысловъ, приготовляющихъ тебѣ, быть можетъ, вѣчную погибель. Я же отказываюсь отъ этой роли, хотя бы отказъ грозилъ мнѣ величайшей потерей, какую я могу испытать, потерей твоей любви.