Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— Ансельмъ! Мнѣ кажется, что умъ твой находится теперь въ томъ положеніи, въ какомъ находятся постоянно умы мусульманъ, которымъ нельзя доказать ложь ихъ религіи ни доводами, почерпнутыми изъ священнаго писанія, ни изъ здраваго разсудка. Имъ необходимо говорить такими аксіомами, какъ та, что если отъ двухъ равныхъ количествъ отнять равныя части, то получатся равные остатки; но такъ какъ и подобныхъ истинъ имъ нельзя втолковать словами, а необходимо, такъ сказать, разжевать и положить имъ въ ротъ; поэтому ихъ никакъ нельзя просвѣтить высокими истинами нашей святой вѣры. Ансельмъ! тебя, какъ я вижу, приходится вразумлять совершенно также; закравшееся бъ твою душу желаніе до такой степени расходится съ здравымъ разсудкомъ, что, право, убѣждать тебя, обыкновеннымъ путемъ, въ безразсудности, извини за выраженіе, твоего намѣренія, значило бы попусту терять время и слова. И правду сказать, я бы хотѣлъ за время оставитъ тебя при твоемъ намѣреніи, и тѣмъ наказать тебя за твою сумазбродную идею. Но дружба къ тебѣ не позволяетъ мнѣ прибѣгнуть къ такой крутой мѣрѣ, обязывая меня, однако, отвести тебя отъ той бездны, въ которую ты самъ стремишься. Чтобы убѣдить тебя въ этомъ, я прошу тебя отвѣтить мнѣ на слѣдующіе вопросы: не предлагаешь ли ты мнѣ искушать женщину, живущую въ строгомъ уединеніи? Не побуждаешь ли ты меня обезчестить женщину честную и подкупить безкорыстную? Не заставляешь ли ты меня, наконецъ, предлагать услуги женщинѣ, не ищущей ничьихъ услугъ? Если ты убѣжденъ, что жена твоя благородна и безкорыстна, то, я не понимаю, чего тебѣ нужно еще? Если ты увѣренъ, что она выйдетъ побѣдительницей изъ той игры, въ которую ты хочешь вовлечь ее, то спрашивается, что она выиграетъ въ ней? станетъ ли она лучше послѣ ожидающаго ее испытанія? Одно изъ двухъ: или ты сомнѣваешься въ своей женѣ, или самъ не знаешь чего хочешь. Если ты сомнѣваешься, въ чему испытывать ее? Смотри на нее, какъ на безнравственную женщину, и обращайся съ ней, какъ съ безнравственной. Но, если она такъ благородна и чиста, какъ ты думаешь, то было бы слишкомъ безразсудно испытывать самую правду, ее не возвысятъ никакія испытанія. Подумай же: не странно, не смѣшно ли твое желаніе? кромѣ вреда оно ничего не обѣщаетъ тебѣ и тѣмъ сумазброднѣе, что ничѣмъ не вызывается. Ансельмъ! земные подвиги совершаются либо во имя божественныхъ, либо мірскихъ интересовъ, либо тѣхъ и другихъ вмѣстѣ. Дѣянія святыхъ — вотъ подвиги, предпринятые, во славу Бога, людьми, пожелавшими въ земной оболочкѣ внушать небесную жизнь. Подвиги, совершаемые изъ-за мірскихъ интересовъ — это дѣянія мужей, плавающихъ по безбрежнымъ морямъ, странствующихъ по невѣдомымъ землямъ, подъ знойнымъ и холоднымъ небомъ, ища земныхъ благъ. Наконецъ подвиги, предпринятые во славу Бога и для міра вмѣстѣ, это подвиги воиновъ, которые замѣтивъ въ крѣпостной стѣнѣ брешь такой величины, какую могло произвести ядро, забывая разсудокъ и страхъ, пренебрегая грозящей имъ опасностью, одушевленные единымъ желаніемъ явить себя достойными защитниками вѣры, короля и своего народа, безстрашно видаются на встрѣчу тысячѣ ожидающихъ ихъ смертей. Вотъ подвиги, которые мы предпринимаемъ съ честью, славой и пользой, презирая трудами и опасностями съ ними сопряженными. Но дѣло, задуманное тобой, не прославитъ, не обогатитъ, не освятитъ тебя. Ты свершишь его безплодно для себя, для Бога и людей. Успѣхъ въ немъ ничего не обѣщаетъ, а неудача повергнетъ тебя въ неизлечимое отчаяніе. И напрасно надѣешься ты найти облегченіе въ тайнѣ, которой думаешь облечь это дѣло. Тебѣ довольно будетъ самому его знать, чтобъ навсегда отравить свою жизнь. Въ подтвержденіе словъ моихъ, я припомню тебѣ одинъ отрывовъ изъ сочиненія знаменитаго поэта Луиги Танзило, Слезы Святаго Петра; вотъ онъ:

«Наступившій день усилилъ страданія и съ ними стыдъ Петра. Пусть позоръ его скроютъ отъ міра, этимъ не скроютъ его отъ Петра. Онъ стыдится самого себя, вспоминая свой грѣхъ; потому что въ нерастлѣнной душѣ, не одни посторонніе взоры пробуждаютъ стыдъ, нѣтъ. Пусть грѣхъ праведника будетъ извѣстенъ лишь небесамъ и землѣ, онъ, тѣмъ не менѣе, станетъ стыдиться самаго себя, едва лишь почувствуетъ свое прегрѣшеніе.»