Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— Все это очень можетъ быть, сказалъ священникъ и вернулся къ Доротеѣ. Доротея между тѣмъ, слыша стоны покрытой вуалью дамы и движимая свойственнымъ женщинамъ состраданіемъ, подошедши къ незнакомкѣ, сказала ей: «что съ вами? какое горе томитъ васъ? Если оно таково, что женщина, по собственному опыту, знаетъ, какъ облегчить его, въ такомъ случаѣ, распоряжайтесь иною, какъ вамъ будетъ угодно».

Вздыхавшая дама не отвѣтила ничего и продолжала упорно молчать, не смотря на то, что Доротея съ большимъ и большимъ увлеченіемъ продолжала предлагать ей свои услуги. Наконецъ, тотъ самый мужчина, которому, по словамъ слуги, повиновались всѣ остальные, сказалъ Доротеѣ: «не трудитесь, сударыня, предлагать этой дамѣ свои услуги; вы только напрасно потеряете время;— ей незнакомо чувство благодарности, и если вы не желаете услышать какой-нибудь лжи, въ такомъ случаѣ, не ожидайте отъ нее отвѣта».

— Я никогда не лгала, живо воскликнула, упорно молчавшая, до сихъ поръ, дама; напротивъ, я слишкомъ искренна, слишкомъ далека отъ всякаго притворства. И если нуженъ свидѣтель, который подтвердилъ бы мои слова, беру въ свидѣтели васъ самихъ; васъ, котораго моя чистая любовь къ правдѣ сдѣлала вѣроломнымъ обманщикомъ.

«Боже, что слышу я? какой голосъ поразилъ мой слухъ», воскликнулъ, въ эту минуту, раздирающимъ голосомъ Карденіо, ясно слышавшій слова незнакомой дамы, отъ которой его отдѣляла одна только дверь. Взволнованная и изумленная дама въ маскѣ повернула голову въ ту сторону, гдѣ находился Карденіо, и, не видя такъ никого, встала съ намѣреніемъ войти въ сосѣднюю комнату; но незнакомецъ, ревниво слѣдившій за всѣми ея движеніями, не позволилъ ей сдѣлать ни шагу. Въ порывѣ волненія, незнакомка уронила маску и открыла лицо несравненной красоты, похожее на образъ небесный, не смотря на его блѣдность и какое-то странное выраженіе, которое придавали ему глаза красавицы, безцѣльно блуждавшіе вокругъ. Взоръ ея былъ до того тревоженъ, что ее можно было принять за сумасшедшую; и наружные признаки ея помѣшательства возбуждали глубокое состраданіе къ несчастной въ душѣ Доротеи и всѣхъ видѣвшихъ ее въ эту минуту и не знавшихъ причины ея душевнаго разстройства. Говорившій съ ней и крѣпко державшій ея за плечи мужчина не могъ, въ свою очередь, удержать маски, и также очутился съ открытымъ лицомъ. Поднявъ въ эту минуту глаза, Доротея неожиданно увидѣла передъ собою донъ-Фернанда, поддерживавшаго вмѣстѣ съ нею незнакомую даму. При видѣ его, испустивъ изъ глубины души тяжелый — продолжительный вздохъ, Доротея лишилась чувствъ и упала бы на полъ, еслибъ возлѣ нея не было, къ счастію, цирюльника, удержавшаго ее въ своихъ рукахъ. Не теряя ни минуты, священникъ поспѣшилъ снять съ нея вуаль, чтобы брызнуть на нее холодной водой; между тѣмъ донъ-Фернандъ тоже обмеръ, увидѣвши передъ собой Доротею. Тѣмъ не менѣе онъ не выпускалъ изъ рукъ Лусинды (незнакомая дама, старавшаяся освободиться изъ рукъ его, была Лусинда), узнавшей по голосу Карденіо, который, въ свою очередь, узналъ ее. Услышавъ тяжелый вздохъ, вырвавшійся изъ груди Доротеи въ минуту ея обморока, и вообразивъ себѣ, что это крикнула Лусинда, Карденіо, внѣ себя, бросился изъ своей комнаты и наткнулся на донъ-Фернанда, державшаго въ объятіяхъ Лусинду. Донъ-Фернандъ узналъ Карденіо, и всѣ четверо не могли произнести ни одного слова отъ удивленія, не понимая, что дѣлается вокругъ нихъ. Всѣ молчали, глядя другъ на друга; Доротея — на донъ-Фернанда, донъ-Фернандъ — на Карденіо, Карденіо — на Лусинду, Лусинда — на Карденіо. Первой заговорила Лусинда: «оставьте меня во имя того, къ чему обязываетъ васъ ваше положеніе, если ничто другое не въ силахъ остановить васъ. Дайте мнѣ возвратиться къ тому дубу, которому я служу подпорьемъ и съ которымъ не могли разлучить меня ни ваши подарки, ни угрозы, ни ваши достоинства, ни ваши обѣщанія. Вы видите, какими странными и непредугаданными путями небо возвратило меня моему настоящему мужу. Вы знаете уже, благодаря тысячѣ тяжелыхъ испытаній, что одна смерть могла бы заставить меня позабыть его. Пускай же ваше заблужденіе, такъ ясно разсѣянное теперь, превратитъ любовь вашу въ ненависть и ваши ласки въ ярость. Возьмите мою жизнь; позвольте мнѣ только, въ послѣдній разъ, вздохнуть на глазахъ моего любимаго мужа, и я благословлю мою смерть. Она покажетъ, что я оставалась вѣрна ему до послѣдней минуты».