Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

Доротея проговорила это такимъ трогательнымъ голосомъ, обливаясь такими слезами, что у всѣхъ, даже у незнакомыхъ мужчинъ, сопровождавшихъ донъ-Фернанда, на глазахъ выступили слезы. донъ-Фернандъ безмолвно слушалъ Доротею, пока голосъ ея не прервался, наконецъ, такими тяжелыми вздохами, что только чугунное сердце могло не тронуться ими. Лусинда также глядѣла на Доротею, тронутая горемъ ея, и изумленная ея умомъ и красотой. Она хотѣла бы подойти въ ней, сказать ей нѣсколько словъ въ утѣшеніе, но Фернандъ все еще держалъ ее въ своихъ рукахъ. Наконецъ, взволнованный и изумленный, поглядѣвъ въ нѣмой борьбѣ нѣсколько времени на Доротею, онъ громко воскликнулъ, выпустивъ изъ рукъ своихъ Лусинду: «ты побѣдила, очаровательная Доротея, ты побѣдила! Можно ли устоять противъ столькихъ очарованій, соединенныхъ вмѣстѣ«. Освободясь изъ рукъ Фернанда, не совсѣмъ оправившаяся Лусинда обомлѣла и чуть было не упала на полъ, но стоявшій позади ея Карденіо, забывъ въ эту минуту всякій страхъ и готовый на все, стремглавъ кинулся къ ней и воскликнулъ, заключая ее въ свои объятія: «если милосердому небу угодно будетъ даровать тебѣ отдыхъ, прекрасное, вѣрное, благородное созданіе; то вѣрь, нигдѣ не отдохнешь ты такъ безмятежно, какъ на этихъ рукахъ, поддерживающихъ тебя теперь и державшихъ тебя въ тѣ дни, когда судьба позволяла мнѣ думать, что ты моя». Услышавъ это, Лусинда взглянула на Карденіо, — она его и прежде уже начинала узнавать по голосу, а теперь окончательно убѣдилась, что это онъ самъ. Позабывъ все на свѣтѣ, она кинулась къ нему на шею и, прижимаясь къ нему лицомъ, радостно проговорила: «это вы! да, это вы, настоящій господинъ той женщины, которая принадлежала и принадлежитъ вамъ, не смотря за удары разлучившей насъ судьбы и на бѣдствія, грозящія этой жизни, зависящей отъ вашей».

Это неожиданное происшествіе произвело всеобщее удивленіе. Доротея, замѣтивши, что донъ-Фернандъ измѣнился въ лицѣ, и взявшись за эфесъ своей шпаги, собирался, повидимому, отмстить Карденіо, съ быстротою молніи бросилась къ его ногамъ, обняла его колѣни, и покрывая ихъ слезами и поцалуями, сжимая въ своихъ рукахъ, сказала ему: «что думаешь ты дѣлать, единое убѣжище мое, въ минуту этой неожиданной встрѣчи? У ногъ твоихъ лежитъ твоя жена, а та, которую ты хотѣлъ бы назвать женой, покоится теперь въ объятіяхъ своего мужа. Можешь ли ты передѣлать то, что устроило небо? И не лучше ли тебѣ возвысить, назвать равной тебѣ ту женщину, которая, не смотря на всѣ препятствія, поддерживаемая своимъ постоянствомъ, глядитъ тебѣ теперь въ глаза и орошаетъ слезами любви лицо своего настоящаго мужа? Заклинаю тебя именемъ Бога, заклинаю тебя тобою самимъ, взгляни въ эту минуту безъ гнѣва на то, что разрушаетъ твое заблужденіе, и оставь влюбленныхъ въ мірѣ наслаждаться ихъ счастіемъ столько времени, сколько даруетъ имъ небо. Этимъ ты обнаружишь великодушную душу свою, и міръ увидитъ, что разсудокъ твой умѣетъ торжествовать надъ страстями».