Дорога ярости. Как Джордж Миллер создавал культовую постапокалиптическую франшизу

Бланд впервые увидел эту акробатическую технику на видеозаписи Saltimbanco – циркового шоу Cirque du Soleil, которое шло с начала 1990-х по 2012 год. Наблюдая за тем, как артисты выполняют различные трюки с изгибанием тела, находясь высоко в воздухе и обвиваясь вокруг вертикального шеста, Бланд подумал: «Я никогда не видел ничего подобного раньше». Он поставил цель попасть в Cirque du Soleil и добиться того, чтобы его заметили. Ему это удалось, и в 1997 году Бланд присоединился к многонациональной театральной труппе. Как и в «Дороге ярости», трюки в Cirque du Soleil – настоящие, их дополнительная сложность заключается в том, что они выполняются перед живой аудиторией. Несчастные случаи происходят нечасто, но и чем-то необычным их не назовешь. За годы существования цирка несколько акробатов погибли во время тренировок или на глазах у потрясенной толпы. Блэнд стал экспертом по акробатике с раскачивающимися шестами (которые изгибаются из стороны в сторону) и китайскими шестами (которые остаются неподвижными в вертикальном положении). А еще он придумал, как объединить оба вида трюков в одной программе. «Можно заставить их наклоняться из стороны в сторону, но для циркового номера трудно придумать с раскачивающимся шестом что-то еще, что выглядело бы зрелищно, – объясняет Бланд. —

Однако для кино это идеальное сочетание. Например, взять за основу раскачивающийся шест, который может отклоняться на 45 градусов в любом направлении, и добавить к нему некоторые номера, выполняемые на китайском шесте».

Он объяснил Гаю Норрису, какие возможности открывались при использовании такого гибридного вида искусства. Норрис был впечатлен, и Бланда приняли на работу в качестве тренера каскадеров-шестовиков «Дороги ярости». Он обучал трюкачей различным навыкам работы на китайском шесте и развивал их акробатические способности. Настоящий прорыв произошел, когда команда придумала некое подобие перевернутого метронома, противовесом в котором служили свинцовые грузы, расположенные в точке опоры в основании шеста. Это означало, что вместо закрепленной на земле оси, у которой двигалась только верхняя часть, теперь внизу находился большой груз и вся конструкция становилась подвижной. Нужный темп для движения шеста обеспечивался путем добавления или удаления веса в основании. Норрис сравнил это со «старомодными настольными статуэтками, где утка опускает клюв в воду».

Под руководством Бланда постановщик трюков снял на видео демонстрационную версию с реальными людьми, качающимися на реальных шестах. Он загрузил ее и отправил ссылку Миллеру, сказав, что у него есть сюрприз. По воспоминаниям режиссера,

«там было полдюжины шестовиков, огибавших автомобиль в таком красивом балетном движении, и Гай Норрис был на одном из шестов, снимая все это. Когда я увидел эти кадры, у меня навернулись слезы. Раньше мне казалось, что эти трюки будут слишком рискованными, чтобы поставить их по-настоящему, но эти ребята были в полной безопасности. Они могли оставаться на шестах хоть весь день. Это было замечательно».

Стив Бланд использует несколько иные слова, чем «абсолютно безопасно». Он говорит, что добавление движущихся транспортных средств в открытой пустынной местности «значительно усложняет задачу и делает все рискованным. На сцене вы, конечно, тоже можете сломать шею, выполняя подобные штуки. Но автомобили делали эти трюки чертовски опасными. Если бы один человек сорвался с шеста, пока они мчались по пустыне, вдобавок к травмам от падения с высоты он наверняка бы попал под машину».

Если использование технологии «русской руки» было похоже на воплотившуюся в жизнь видеоигру, то наблюдение за смелыми акробатическими трюками «хорьков» на высоте более 6 метров с шестами, прикрепленными к движущимся автомобилям, должно быть, показалось Джорджу Миллеру чем-то совершенно иным – возможно, схожим с безумной театральной постановкой.

После выхода фильма на экраны на австралийском телеканале SBS режиссеру задали вопрос, который, казалось, на мгновение застал его врасплох, – он был куда более серьезным, чем большинство вопросов, задаваемых во время пиар-кампании. Интервьюер спросил: «Что бы Байрон Кеннеди сказал о фильме, если бы был жив?» Миллер взял небольшую паузу, на его лице появилось немного страдальческое выражение – словно ему все еще больно говорить о Кеннеди.