Дорога ярости. Как Джордж Миллер создавал культовую постапокалиптическую франшизу

Старейшины знали эту историю или другую, но очень похожую на нее. Она была о большом и маленьком человеке, которые действовали вместе. Их история передавалась из поколения в поколение – возможно, на протяжении десятков тысяч лет. Миллер был ошеломлен. «Вы хотите сказать, – спросил он Флуда, – что им уже известна эта история?»

«О да, – ответил переводчик. – Они слышали ее уже много раз». Для режиссера, годами размышлявшего о беспрецедентном успехе «Безумного Макса», это стало сенсацией. Столько рассветов, дней, вечеров и ночей прошло в раздумьях над вопросом: что же такого было в сюжете фильма, что вызвало столь сильный резонанс? Сочинения Джозефа Кэмпбелла, который в своих исследованиях неоднократно обращался к сказаниям австралийских аборигенов, отчасти разрешили эту загадку. Мифолог провел большую часть жизни, изучая мифы и символы, которые в совокупности образовали то, что он назвал «единой великой историей человечества».

Между многочисленными мифологиями и религиями существует множество различий, но Кэмпбелла больше интересовало сходство. Одну из строк, вдохновивших его, можно найти в древнем индийском писании под названием Веды. Она гласит: «Истина одна, мудрецы излагают ее под многими именами». Исследования Кэмпбелла помогли Миллеру рационально объяснить повсеместную популярность Макса Рокатански. Макс – это персонаж, отношение к которому меняется в зависимости от восприятия идентичности в каждой культуре. В Японии Воина Дороги приняли как самурая; в Скандинавии он был викингом.

Эти связи пересекали географические границы, проникая в каждый уголок земного шара. Но теперь они пронизывали и просторы времени. Если Эпоха сновидений происходит одновременно в прошлом, настоящем и будущем, то, возможно, разные основы человеческих историй существуют в подобном пространстве, никогда не пересекаясь. В этом смысле кинематографическое искусство, рассуждает Миллер, не было изобретено в конце 1890-х годов. Оно возникло у костров древнейших рас на земле. Откровения этого дня вдохновили режиссера на то, чтобы в документальном фильме 1997 года, в котором он выступил сценаристом, режиссером и продюсером, описать кино как «Сорок тысяч лет сновидений».

Во время возвращения в аэропорт Миллер погрузился в раздумья. Как будто он снова был ребенком в родительской машине, ехавшей по Квинсленду: его голова кружилась от мыслей и возможностей.

Возможно, это событие ознаменовало самую яркую связь между творчеством Миллера и культурой коренного населения Австралии, но оно было не единственным. Большие и малые откровения приходили к режиссеру на протяжении многих лет, причем некоторые из них ему придется ждать долгие годы.

Для фильма «Воин Дороги» Миллер пригласил восьмилетнего Эмиля Минти на роль Маленького Дикаря, скудно одетого мальчишки, который общается только с помощью хрюканья и звериных звуков. Оружие Маленького Дикаря – острый, как бритва, серебряный бумеранг. Заточенный настолько, что буквально отрезает человеку пальцы.

В годы заселения Австралии британцами бумеранги часто называли «деревянными мечами», они являются важной частью культуры аборигенов. Их издавна использовали как для охоты, так и для развлечения. Считается, что они были изобретены десятки тысяч лет назад, их изображения обнаружены в очень древних наскальных рисунках.

Давайте перенесемся на мгновение вперед, в 2007 год. Со взрослым Эмилем Минти, ныне ювелиром из Сиднея, давно завязавшим с актерским мастерством, происходит нечто странное. Его лучший друг Джонни известен тем, что устраивает отличные новогодние вечеринки. Во время одной из них после нескольких рюмок к Минти подсаживается молодой человек. Без всякого повода он спрашивает: «Эй, брат, ты коори?» Коори – это коренные австралийцы из Нового Южного Уэльса и Виктории. В то время Минти даже не знал значения этого слова. Он отвечает: «Нет, приятель, я Эмиль».

Год спустя Минти оказывается на очередной вечеринке Джонни. Он потягивает пиво, когда к нему подходит другой молодой человек и задает тот же вопрос в той же манере. Минти отвечает: «Разве я не разговаривал с тобой в прошлом году?» Тот поясняет: «Нет, это был мой брат». Теперь, зная, что означает «коори», Минти сказал, что нет, он не абориген.

Эмиль Минти всегда будет называть Джен (англичанку и индианку по происхождению) и Майка (англичанина) мамой и папой. Они вырастили и воспитали его в любящей и дружеской обстановке. Однако Джен и Майк не являются его биологическими родителями. Они усыновили Эмиля, когда он был еще младенцем. В 30-летнем возрасте Минти разыскал свою биологическую мать, но откладывал поиски биологического отца еще около десяти лет – до начала 2016 года. Жена Минти нашла его в соцсетях и начала общаться с невесткой этого человека. Та спросила жену Минти: «Эмиль знает, что в нем есть кровь коренного народа?»