Дорога из стекла

Я молча смотрю ей в глаза, но не нахожу в них ничего, что видела раньше.

– Ты с легкостью могла бы поступить в театральный, – произношу я вслух. – У тебя прекрасно получалось изображать того, кем ты не являешься, очень много лет… просто талантище.

– Знаю, но спасибо за комплимент. А у тебя мастерски получалось подделывать чувства.

– О чем ты?

– Бедный Макс… Ты ведь никогда его не любила. А он ведь был с тобой таким заботливым и обходительным. Ну просто мечта, а не мальчик. Но ты предпочла того, кто делает тебе больно физически и морально. Подруга, да ты ведь больна… Что это – стокгольмский синдром или обыкновенный мазохизм?

После этих слов с ее губ слетает тихий смешок.

Словами бьет под ребра так же сильно, как мастер по боевым искусствам…

– Такое бывает, Ло. Когда люди скрывают свои чувства за маской равнодушия или даже неприязни. Или ты считаешь, что это хуже, чем безответно любить парня своей подруги и наблюдать за тем, как они не могут друг от друга оторваться?.. – едко произношу я, на секунду забыв о том, что на меня направлен пистолет.

На губах Хлои появляется жуткая улыбка.

– Зачем наблюдать? Хм… и только смерть разлучит их… где я слышала эту фразу?

Я отвожу взгляд, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Как мы не смогли разглядеть монстра в человеческом облике? И много ли таких ходит по Земле?..

– На самом деле в начале нашего диалога я тебе чуть-чуть наврала. В моих планах с самого начала была твоя смерть. Но я думала, что Шон справится с этим без меня… Ведь я вам обоим подкинула ту мысль, от которой вы не могли избавиться. За этим было очень забавно наблюдать… Мне даже напрягаться не пришлось! Я лишь сказала Уайту пару слов о вас с Брендоном, а тебе напомнила о том, что может значить эта глубокая фраза: «Он последний видел ее в живых». Подбросила Шону дневник… Он ведь проверял все алиби, кроме твоего. А ты не могла даже подумать, что кто-то из твоих друзей способен на убийство. А потом дневник и эти два покушения на тебя… мне даже не пришлось ничего придумывать. Все так удачно сложилось! Только кое-чего я все же не учла. Просто не знала, что степень человеческого идиотизма может достигать таких размеров! Подумать только… всю жизнь ненавидели друг друга, а потом поняли, что это была вовсе не ненависть. Идиоты. Если бы не вы, мне бы не пришлось снова пачкать руки.

Как же противно это слушать…

– Слишком много грязи и крови, Хлоя. Ты ведь понимаешь, что тебя очень скоро найдут? Шону нет сейчас никакого смысла меня убивать, и полиция это понимает. Обнаружив утром меня мертвой, они быстро придут к нужному выводу.

Я совсем не уверена в своих словах, но Хлоя об этом не узнает. Ее выражение лица становится задумчивым, чуть смягчается.

– Может быть… – размышляет она. – Тогда, может, мне убить и себя? Я не буду сидеть за решеткой. Никогда. Я лучше умру.

– Ты не сможешь этого сделать, Хлоя, – произношу я с улыбкой. – Думаешь, так просто нажать на курок пистолета, приставленного к собственному виску?

Девушка, недолго думая, отводит пистолет от меня и прижимает его к своей голове. Зажмуривает глаза.

Что же я делаю? Я… я толкаю человека на самоубийство. Я не имею права делать это, несмотря на то что она лишила жизни дорогих мне людей. Или имею? Да кто вообще придумал разделять действия человека на моральные и аморальные? Здесь нет четких критериев, нет рамок. Ситуации бывают совершенно разные. А понятия, черт возьми, одни и те же. Это неправильно. Что, если стоит выбор между жизнью убийцы… предателя… и своей собственной? Что, если я хочу его смерти?.. Этот человек не может остаться безнаказанным, а тюрьма – слишком слабое наказание. И… я ведь не собираюсь убивать. Я не пытаюсь выстрелить в Хлою, подсыпать яд в стакан, ударить ножом в грудь. Я лишь становлюсь свидетелем самоубийства. И никто не может обвинить меня в этом. Да и вообще, она ведь не сможет выстрелить.

Но ее рука и веки дрожат, и мне кажется, что вот-вот послышится выстрел… Что-то внутри меня обрывается, и я снова вижу перед собой ту маленькую девочку, с которой когда-то стала дружить, которую когда-то полюбила.

– Ло, не делай этого! – внезапно вырываются из моих губ слова, и голос эхом раздается по залу.

Девушка, распахнув глаза, пристально смотрит на меня и медленно опускает пистолет.

– Ты оказалась права, – говорит она, – это сложно…

Ее наивность и этот взгляд всего лишь на долю секунды заставляют меня увидеть в ней прежнюю Хлою.

Но это не та забавная девочка с ямочками на щеках и задумчивым взглядом… увы, совсем не она.

– У тебя есть выбор, – произношу я.

– Нет, Лиза. Я уже сделала его двадцать первого октября. И теперь передо мной лишь одна дорога.

Она резко поднимает пистолет, и я вдыхаю в себя воздух, инстинктивно отворачиваясь, думая лишь о том, что не смогла в этой жизни сделать все то, что должна была.

– Брось оружие, Хлоя, – внезапно раздается со стороны лестницы. – Это не игрушка для блондинок.

Мы с Хлоей одновременно оборачиваемся.

Шон чуть склоняет голову набок и смотрит так, словно то, что сейчас происходит, совсем его не удивляет. Словно все под контролем.