Дорога моей земли

Я дорогой наступленья
шел от Дона до Днепра
через дымные селенья,
через трупы, разрушенья,
города и хутора.

Шел вперед и пел победу,

шел дорогою снегов
по дымящемуся следу
отступающих врагов —

от поверженных,

печальных,
от казачьих ковылей
до прямых,
пирамидальных
украинских тополей.

Так я шел зимой и летом

сквозь метель, и дождь, и зной
с верным тульским пистолетом,
с потной книжкой записной:
шел солдатом и поэтом —
Муза рядом шла со мной.

На привале,

на стоянке
славил русских пушкарей —
молодых богатырей,
поджигавших вражьи танки
молниями батарей.

Славил матушку-пехоту,

золотых ее стрелков,
славил прочную работу
златоустинских штыков.

Спал под небом,

жил во взводе,
кипятил в пути чаи,
сочинял стихи в походе
и при всем честном народе
вслух читал стихи свои.

Так,

дорогой возвращенья,
все вперед, вперед маня,
дымный ветер наступленья
двигал к Западу меня
 где со взводом,
где с полком,
где на танке,
где пешком,
на тачанке неуютной,
на полуторке попутной,
от заката до утра,
с остановкою минутной
у случайного двора,
у избы
с трубой слетевшей,
с прелым запахом вещей,
с женщиною уцелевшей,
с девушкою постаревшей,
с девочкой, за стол присевшей
с мискою горячих щей,
с угощеньем,
с теплым взглядом,
с дочерью хозяйской рядом,
с разговорами о том,
что, мол, все мы холостые,
не простые, золотые
да военные притом…
Чай дымит. Хозяйка поит.
Ну и вспомнишь вдруг, шутя,
как в дороге буря воет
и как мглою небо кроет,
вихри снежные крутя.
И прикинешь в миг последний,
что похожие слова
говорил в селе соседнем
час тому, а может, два…

Надо ехать.

Дела много.
Покидаю дом с теплом.
И опять свистит дорога —
украинская дорога
под машиной,
за бортом.
Сквозь метель дорога вьется —
то низина,
то подъем —
мимо черного колодца
с перебитым журавлем,
мимо спиленных дубов,
мимо иностранных танков, —
обгоревших их останков, —
мимо сваленных столбов,
вдоль гудения лесного,
от села
и до села,
от контрольно-пропускного
до контрольно-пропускного, —
от жезла и до жезла.

Едешь

долго ль? —
сам не знаешь.
Едешь вдаль по огонькам
и дорогу уступаешь
танкам
и грузовикам.
А в движенье неотвязно
манит светом от дорог
мимолетного соблазна
воскрешенный огонек…

От поверженных,

печальных,
танком смятых ковылей
до прямых,
пирамидальных
украинских тополей
я прошел через селенья,
города
и хутора
по дороге наступленья
с песней радости и мщенья,
от Мамона до Днепра.

Дон —

упорство и тревога.
Днепр —
неконченный поход.
За Днепром — моя дорога,
устремленная вперед!

Ново-Московск, 25 сентября 1943 г.

«Говорят, что степень зрелости…»

* * *