Дорога моей земли

На большом перевале, где тучи висят,
где зигзагами мчатся автомобили,
повстречался прославленный русский солдат
с незнакомым стрелком, поседевшим от пыли.

Знак приветствия. Краткий солдатский привал.

Вещмешки на камнях. Перекур с разговором.
И казалось — смотрел на друзей перевал
любопытным, и долгим, и искренним взором.

И казалось — прихлынули в память года

величавых баталий, сраженья и войны;
и казалось солдатам, что здесь навсегда
утвердилась свобода:
на Шипке спокойно.

На родных языках говорили они

здесь, на бранной земле, породнившись навеки…
Может быть, повторилась в сентябрьские дни
встреча та, что была в девятнадцатом веке?

…Гул мотора до них донесли ветерки.

И болгарский солдат обратился с улыбкой:
— Это русские. Наши штурмовики! —
Самолеты, как слава, летели над Шипкой.

На крутых виражах проходили они:

словно почесть в тот миг
отдавали пред боем
храбрым воинам русско-турецкой войны —
и болгарским дружинам, и русским героям.

Передать ли восторг двух старинных друзей?

Слабым светом познаний и тщетных усилий?!
Эта встреча, достойная кисти твоей,
ждет тебя, молодой баталист наших дней, —
живописец войны, Верещагин Василий!

Тернов, 1944 г.

Слова говорят

Солдат утоляет жажду
в знойные холода.
По-русски и по-болгарски
мы говорим — вода.

Разрежь на троих буханку,

чтоб воин в теле окреп…
По-русски и по-болгарски
мы произносим — хлеб.

Кроме железных нервов,

нам в помощь железо дано:
по-русски и по-болгарски
пушка — слово одно.

Когда мы идем в атаку,

над боем разносят ветра
по-русски и по-болгарски
воинственный клич: «Ура!»

Мы доживем до победы,

и встретит нас торжество,
по-русски и по-болгарски
смысл одинаков его.

Мы в мирный час ликовани

поставим на стол вино:
по-русски и по-болгарски
равно пьянит оно.

После могучих походов

пусть облетит весь мир
двух славянских народов
победоносный пир!

1944 г.

Плацдарм