Дорога на эшафот

Тогда же по приказу Петра там выстроили полковые казармы, в которых размещался тот или иной пехотный полк, несущий караульную службу, дабы пресечь неожиданное появление незваных гостей как по суше, так и водным путем. Пока главным неприятелем российским оставался шведский король, Шлиссельбург считался крепостью порубежной, и его защитники и днем и ночью зорко наблюдали с высоких башен, а не появится ли откуда враг. Но время шло, шведы поутихли, а потом и вовсе успокоились, и надобность в том наблюдении вроде как стала ненужной. Тогда для крепостных стен нашли другое применение, нужное для сохранения покоя в государстве, и стали размещать в мрачных казематах опасных арестантов, содержавшихся там обычно пожизненно под строгим наблюдением и бережением от побега. К слову сказать, бежать из той крепости никто и не пробовал, а если и случалось, то беглецов тут же ловили и водворяли обратно.

Именно сюда, если верить дворцовым слухам, новый император и собирался сплавить нелюбимую им женушку Екатерину Алексеевну, о чем Никита Иванович Панин слышал собственными ушами, поскольку Петр Федорович, оказавшийся после смерти тетушки Елизаветы единоличным правителем, большого секрета из намерений своих не делал.

Не всех этакая его затея устраивала, а потому нашлись люди, упредившие жену императора о планах ее мужа. Никита Иванович, с малых лет радевший за благополучие отечества, к восшествию на российский престол Петра III относился, мягко говоря, сдержанно, хотя виду не показывал, но в глубине души считал его человеком негожим для непосильной ноши, которую тот взвалил на себя, взяв в руки царский скипетр и державу. И таких людей, мыслящих, как Никита Панин, насчитать можно было, коль кто всерьез этим делом занялся бы, только в столице не одну сотню. Правда, одни считали, что нынешнего императора следует выслать обратно на родину, а на престол посадить малолетнего Павла, сделав мать его, Екатерину Алексеевну, на срок его малолетства соуправительницей. Наиболее дерзкие и отчаянные желали видеть на троне саму Екатерину. Но это не мешало тем и другим желать скорой отставки императора Петра и перемены власти. Вот только как провернуть столь дерзкое и опасное дельце, мало кто понимал, и ждали случая, когда тайные их думки могли бы делом обернуться.

Потому Никита Иванович, будучи человеком осторожным и рассудительным, особого рвения в подготовке столь важного события не проявлял, а на всякий случай думал о маневре обходном. Зная непостоянство в настроениях нынешнего императора, он опасался получить в любой момент известие о заключении Екатерины Алексеевны в Шлиссельбургский острог, откуда выбраться ей будет весьма затруднительно. Но, как известно, нет ничего невыполнимого в этом мире, стоит только сильно того захотеть. И, направляя посланного к нему от брата Василия Мировича в Шлиссельбург, он надеялся иметь там человека своего, который может пригодиться, коль дело зайдет столь далеко. А нет, тоже ничего страшного, пусть служит себе и дальше, пока до больших чинов не дослужится, а там видно станет, куда и для чего его определить, а то и поглубже от дел тайных задвинуть.

Но и это далеко не все. Не таков был человек Никита Иванович, чтобы садиться играть с одним козырным тузом на руках. Лучше и вернее, коль их будет два, тогда игра наверняка сложится, надо лишь умело перетасовать карты. И вторым тузом в той нешуточной игре был ох какой сильный козырь, и звали его Иоанн Антонович – законный принц и наследник российского престола, о котором кто-то, возможно, и забыл, но далеко не все. А на память свою Никита Иванович пока что не жаловался и раз им услышанное помнил долго, хотя вслух говорить о том не спешил, а делал этакий памятный узелок, резонно полагая в нужный момент своевременно дернуть за ниточку, тот узелок скрепляющую. Кто его знает, откуда ветер подует и какой парус ставить придется, к заветной цели направленный. Да и цель-то совсем на первый взгляд простенькая – занять такой пост при правителе российском, когда бы любой и каждый шли к тебе за советом и вспоможением и без твоего слова ни одна птица самого высокого полета мимо царского дворца пролететь не могла. Вот такую партию решил разыграть Никита Иванович, имея на то недюжинные способности и чуткое предвидение назревающих близ российского престола событий в июне месяце памятного многим 1762 года от Рождества Христова.

После того как тобольский купецкий сын Иван Зубарев по наущению прусского короля Фридриха попытался проникнуть в Холмогоры и освободить находящегося там под стражей Иоанна Антоновича, императрица Елизавета приказала перевести его в Шлиссельбургскую крепость, что было поручено сержанту лейб-гвардии Савину. Для сохранения тайны главному приставу Вындомскому, состоящему в Холмогорах при ссыльном Брауншвейгском семействе, велено было о переводе Иоанна вида не показывать, а продолжать присылать в Кабинет ее Величества рапорты о нем, будто бы он находится там по-прежнему.