Дорога на Москву

С Миколой Петровичем я работал в Институте языкознания. Он был заведующим сектором лексикологии, и хотя мы с ним по работе пересекались крайне редко, обо мне он все же знал. А про Ничипора Макаровича на телевидении я снял юбилейную передачу, и он несколько раз приглашал к себе в гости, но я так и не выбрался.

– Приходи, когда жара спадёт, – сказал Ничипор Макарович. – Очень уж тут солнце лютое.

Я подумал, что в начале сентября в Коктебеле отнюдь не жарко, это вам не Кавказское побережье, но спорить с дедами не стал.

Перед тем как отправиться к классикам, я зашёл в магазин и после недолгого раздумья купил две бутылки водки. «Одну выпьем сразу, – размышлял я, – вторая останется про запас. Всё-таки они уже в возрасте, могут и не потянуть».

Однако я плохо знал классиков отечественной литературы.

Под недавно засоленную ставридку мы легко выпили сначала бутылку хозяев, затем мою. Деды жаловались на неважное самочувствие, обилие жирной еды в столовой и завистников, оставшихся в Минске.

– Опять премию не дали! – отставил стакан Ничипор Макарович. – У Ивана уже три Государственных, а нам шиш.

– Дадут, – утешил я его, – никуда не денутся. Но кто вас заставляет в жару ехать в Коктебель? Сидели бы на даче, комаров кормили.

– Пойдём, покажу, – поднялся со стула Ничипор Макарович.

В ванной я увидел два ведра, в которых под гнётом из булыжников мокла только что засоленная ставридка.

– На что ловите? – с завистью спросил я.

– На самодур! – рассмеялся дед. – За этим и едем сюда. Нанимаем киномеханика, и он раненько утром увозит нас на лодке в море. Рыба такая дура – на пустые крючки берёт!

– Море, – согласился я, – на реке она даже червяком брезгает. За это надо выпить!

Я достал из сумки запасную бутылку.

– Молодец! – крякнул Ничипор Макарович. – Добрый писатель будет. А, Микола?

Микола Петрович веско кивнул крупной головой.

«Это мы под рыбку три бутылки уговорили, – думал я. – А сколько же уйдёт под сало с бульбой?»

– До бесконечности! – стукнул пустым стаканом о стол дед Ничипор. – А, Микола?

Дед Микола выцедил из своего стакана остатки, выдохнул, вытер под глазом набежавшую слезу.

– Старый уже, – пожаловался он. – В молодости разве столько мы пили? Партия и правительство знаешь как следили за нами? Рюмки считали, во как!

– До войны водка лучше была, – сказал дед Ничипор. – Стакан выпьешь, в голове сразу зашумит. Теперь два стакана надо. А в писатели ты выйдешь, ибо понимаешь суть.

Я понял, что мне выдали путёвку в жизнь. Выкинули из комнатёнки диссидента, но приняли в апартаментах писательского Дома творчества. Что лучше?

– Лучше там, где нас нету, – сказал Ничипор Макарович. – Пойдёшь завтра с нами на рыбу?

– Если проснусь, – честно ответил я. – До рассвета часа три осталось.

– А мы привыкли, – посмотрел он на Миколу Петровича, дремавшего в кресле. – Тебе, конечно, поспать надо. Я в молодости знаешь как спал?

– Как водку пил, – сказал я.

– Правильно.

Я вышел из коттеджа. Небо было густо усеяно крупными звёздами. К запаху цветущих олеандров, роз и шиповника примешивался острый запах мочи. Туалет в Коктебеле был под каждым кустом. Вдалеке глухо шумело море. Наверное, приближался шторм, но меня это нисколько не огорчало.

В один из дней диссидент Володя пригласил меня на день рождения.

– Во сколько приходить? – спросил я.

– Часов в восемь. Пока поднимемся на Карадаг, стемнеет.

– Зачем на Карадаг? – удивился я.

– День рождения не у меня, а у Витьки, – объяснил Володя. – Он работает егерем на Карадаге.

– А он нас звал?

– Нет, но это не имеет значения. Он всегда рад гостям.

Действительно, какая разница, к кому и куда идти на день рождения.

– Девиц брать? – на всякий случай спросил я.

– А как же!

К дому, похожему на громадный сарай, мы пришли в полной темноте.

– Ты ничего не перепутал? – спросил я. – День рождения сегодня?

Володя пожал плечами и толкнул дверь. Нет, день рождения был именно сегодня. Нашим глазам предстало помещение, уставленное столами, за которыми сидели пьяные и полупьяные люди. По углам на полу лежали собаки и грызли кости. На нас никто не обратил внимания.

– Садитесь, а я поищу Витьку, – сказал Володя.

Мы втиснулись между мужчиной и женщиной.

– Курортники? – повернул ко мне красное лицо мужчина.

– А як же, – ответила ему женщина. – Не бачишь, люди голодные?

Она нашла более-менее чистую тарелку и положила в неё куриные ноги, голубцы, несколько кусков жареного мяса.

– Ешьте, – улыбнулась она.

Мужчина попытался положить сверху в тарелку громадную запечённую кефаль, но я не дал.

– Потом, – сказал я. – Сначала выпить надо.

– О то ж! – согласился мужчина.

Мы выпили красного вина. Катька с Ленкой ошалело оглядывались по сторонам.

– Хорошее застолье, – сказал я. – Человек сто собралось.

– Сто пятьдесят, – уточнил мужчина. – И ещё приходят. Давай за знакомство!

Мы чокнулись стаканами. Я погладил под столом гладкую коленку Катьки.

– Всё равно замуж за тебя я не пойду! – покосилась она на меня.

Я хотел было сказать, что добиваюсь вовсе не этого, но промолчал.

– А я бы пошла, – сказала Ленка. – Кто-нибудь потрогал за колено – сразу бы согласилась.