Дорога на Москву

За книгу мне браться не хотелось. Но и Фёдору Модестовичу сказать об этом было нельзя.

– Работы много, – вздохнул я.

– А ты после работы.

Вообще-то я знал манеру Фёдора Модестовича брать нахрапом, но сейчас мне она не понравилась.

К счастью, подошёл официант принимать заказ. Я с блюдами уже определился, но скромно молчал. Фёдор Модестович долго гонял официанта по всей карте и остановился на телятине на вертеле.

– А пьём что? – взглянул он на меня исподлобья.

– Водку, – хмыкнул я.

– Может, коньяк? Или виски? Ты не стесняйся.

Я стесняться не собирался.

– Икра с гречишными блинами, шашлык из осетрины и овощи на ваше усмотрение, – продиктовал я официанту.

– Какие такие блины? – сурово нахмурился Фёдор Модестович и взял в руки карту. – Где ты их нашёл?

Я пожал плечами. Официант усмехнулся. Фёдор Модестович полистал карту, но блины не нашёл.

– Короче, неси что хочешь, – бросил он карту на стол. – Но цены здесь, я тебе скажу…

Возразить на это было нечего. Да где они сейчас нормальные?

– С моим заработком по ресторанам не походишь, – сказал я.

– А что? – покосился на меня Фёдор Модестович.

– Бедный.

– Ты не бедный, ты нищий, – поставил меня на место миллионер. – Писатели сейчас вообще никому не нужны. Тебе книгу предлагают писать? Пиши.

Я крякнул. Может, и были времена подлее, чем нынешние, но мне от этого не легче. Пей свою чашу, пей. И заедай икоркой с блинцами.

– В Польше мне халибут понравился, – сменил я пластинку. – Там его зажаривают в кипящем масле. Можно есть прямо с костями.

– Что за халимон? – без особого интереса спросил Фёдор Модестович.

– Палтус.

– Этого мы тоже берём, – усмехнулся рыбный магнат. – С угрём никак не налажу дело. Ел угря-то?

– Приходилось.

– Подь сюда, – поманил проходившего мимо официанта Фёдор Модестович.

Тот подскочил к столу.

– Убери-ка ты эту лампу и принеси свечи. Я люблю с канделябрами посидеть.

На одном из соседних столов действительно горела свеча.

Народу в большом зале ресторане было немного. За тремя столиками сидели парочки. В дальнем углу шумела юбилейная компания. Тапёр за роялем наигрывал что-то из классики.

– Любишь музыку? – спросил Фёдор Модестович.

– Шопена.

– А я Чайковского. И тебе советую. Своё надо любить, русское. Что это тебя занесло в Польшу?

– В Сопоте на конференции был.

– Ну и как они там, под американцами?

– Да не похоже, чтоб жировали.

– Сопот – это где?

– Под Гданьском.

– Курорт?

– Лучший у них. Но дворцов, как у нас в Подмосковье, я там не видел. И машины дешёвенькие.

– А что они думали – из грязи в князи? Ещё вспомнят русского дурака, который их даром кормил. Американцы каждый доллар заставят отработать.

– Да, – согласился я, – поля у них распаханы. У нас пустоши, а там комбайны урожай убирают. Потому и живут бедно, что работают.

– Чего-чего? – склонил набок голову Фёдор Модестович.

– Богато живёт только вор. У нас кто миллионер? Олигарх. А у него откуда богатство? Награбил или украл.

Принесли канделябр со свечами, следом подали и водку с закусками. Фёдор Модестович опрокинул подряд две рюмки, закусил грибком. Мои гречишные блины, намазанные икрой, прямо таяли во рту.

– Во всём виноваты правители, – сказал Фёдор Модестович. – Можно было и страну сохранить, и народ не обидеть. Отпусти верёвочку подлиньше – он бы себе и пасся. А им нефтяную трубу захотелось. Теперь, конечно, трясут Бога за бороду, но чем это кончится, неизвестно.

– У вас много пароходов?

Фёдор Модестович вопрос не расслышал.

– Прикажете подавать горячее? – навис над нами официант.

– А что это у вас народу немного? – откинулся на спинку стула магнат.

– К десяти часам зал будет полон, – понизив голос, сказал официант. – У нас часто американский посол ужинает.

– Американский? – с сомнением посмотрел на него Фёдор Модестович. – И тоже при свечах?

Официант пожал плечами.

– Ладно, неси горячее, – разрешил рыбный король. – Хотя не верю я этим американцам… Наши корабли они к себе на пушечный выстрел не подпускают.

– Не разрешают ловить в своих водах?

– Ну да, сами бросают тралы где хотят, а нам шиш. Америка сейчас правит на суше и на море.

– И в воздухе, – сказал я. – Возвращаясь из Польши, я на неделю в Минске остановился.

– Там они тоже разберутся, – собственноручно налил в рюмки Фёдор Модестович. – Деньги выделили, подходящего президента подобрали. Наши и пикнуть не посмеют.

Это была чистая правда – не посмеют.

– Всё равно не сдадимся, – тем не менее возразил я. – В партизаны уйдём.

– Какие партизаны! – махнул рукой Фёдор Модестович. – Одно мокрое место от вас останется.

– У нас и так кругом болото. Американцы даже с Ираком справиться не могут.

– Это ты зря, – снова налил в рюмки миллионер. – Побеждает тот, у кого деньги. А вы нищие.

Он бил, что называется, под дых. Но это была его манера: нащупать слабое место и долбить.

– А я книгу писать не стану, – сказал я.

– Но ты же не дурак! – изумился Фёдор Модестович. – Другие напишут. Я тебе подарок хочу сделать, неужели не понимаешь?

«Не нужны мне твои подарки, – подумал я. – Всё равно ведь не заплатишь. А то и обманешь».

– Не обману, – в упор посмотрел на меня магнат.