Дорога праха

– Как ты называла этот сезон? – спросил Ан, вытирая пот со лба. Сегодня даже в лесу было слишком душно, прохлада под кронами не спасала.

– Бафар, – по слогам ответила Казимира и подождала, пока Ариан пару раз повторит, привыкая к сочетанию букв. – По-вашему… – Она глубоко вдохнула, закатила глаза, но слово никак не шло на ум.

– Вéртас[46], – подсказал Ан. – А тот праздник… на «д».

– Догюд – день возрождения Алги. Это верховный бог в Гастине. – Казимира была почти уверена, что Клаудия в своём седле встрепенулась от звука ереси. За версту почует. – Не знаю, как у вас, но в Гастине любой праздник связан с едой. Каждый дом готовит, кто во что горазд. Лучшего барашка закалывают, готовят сладкие и мясные пироги, сласти, рыбу запекают. А у нас это деликатес.

Живот Ариана отозвался скулежом. Он ужинал без аппетита, и теперь настигла расплата.

– Хва-атит, – взмолился Ан. – Давай без описаний яств.

– Погоди, я ещё не дошла до того, что первый глоток домашнего вина нужно выливать в землю.

Ариан шумно вдохнул и широко распахнул глаза.

– Варвары, – сказал он с картинным негодованием.

Каз не сдержала улыбки.

– Остальное можно будет пить, – заверила она. Лицо Ариана расслабилось. Один из силуэтов их спутников приближался, и, не сговариваясь, Каз и Ан притихли. Вегард поравнялся с ними, спросил, всё ли в порядке. Он был не единственным, кого настораживало общение наёмницы и князя. Наверняка Клаудия и послала его проверить, не прячет ли Каз в рукаве нож.

– Казимира рассказывает мне о гастинских пытках вином.

– Чего? – Она обернулась к Ариану.

Вег уставился на неё с неодобрением. С момента, когда они выехали из Набида, Каз не получила ни единого доброго слова, ни единого теплого взгляда. Валлетов будто подменили.

– Выливать драгоценное вино – это пытка, – с уверенностью сказал Ариан. – А зачем это вообще делать?

– Не такое и драгоценное, кислятина жуткая. – Каз поморщилась от воспоминаний. – А выливают затем… – Она подождала, но Вегард вперёд не уезжал. Приподнял брови, глянув на неё, тоже ждал продолжения. – Затем, чтобы оказать богу почести. Мы делимся с ним плодами своих трудов. Ещё в Догюд нужно ходить на кладбища, брать с собой кувшин молока с чашкой, печенье и немного мяса. Угощают каждого встречного, и детей в первую очередь.

Грустно и голодно помолчали.

– А какие ещё есть праздники? – спросил Вегард, кашлянув, чтобы заглушить урчание собственного желудка.

– Да много. – Казимира согнала с шеи своего коня огромную муху, и Ан увернулся от её полёта. – Самых больших два. Догюд и Ирам. День Возрождения и День Смерти Алги.

Как шептала Эда в девичьей казарме, когда в лютый гиш ветра срывают крыши и с корнями выкорчёвывают деревья, когда земля так промерзает, что могилу не выкопать, когда всё живое замирает и ждёт оттепели, только благодаря Алге урожаи не погибают в наших сараях, а огонь не гаснет в наших очагах.

Гастинцы верили, что всё то время, пока люди жили в бункерах, Алга был мёртв, питал землю, очищал природу, вбирал в себя яды, что могли навредить его детям.

Делиться с Валлетами таким важным, тем, что касалось трепетной веры и жертвы богов, Казимире не хотелось. Не их это дело, мальчишек, росших на сказках о первом чистом, о Дэуме, наказывавшем нерождённых детей болезнью.

– В Ирам бога провожают, – сказала наконец Каз и покосилась на Ариана, – пекут поминальные пироги с мясом. Вот такие, треугольные, большие. М-м, это моё любимое. Ещё хэлв делают, это такая смесь из мёда, орехов, кунжута…

– Хва-атит! – взвыл Ариан в тон собственному животу.

– А нехер было терять провизию! – с мстительным хохотом ответила Казимира.

Вегард тоже рассмеялся. От шума их лошади заволновались, кобылка Ариана убежала вперёд и никак не поворачивала. Каз хотела что-то сказать, пока они с Вегом были одни, но не стала.

– Вот видишь, не сложно ведь, – буркнул Вегард. Она промолчала, а когда Ан поравнялся с ними, продолжила свой рассказ:

– Ладно-ладно, княже, слушай дальше. Всё, что ты в Ирам наготовишь, есть нельзя. Нужно раздавать соседям, гостям и прохожим, а то, что принесут тебе, – то и ставишь на стол. Следующую дюжину дней нужно держать суáм. Не пить ничего, кроме воды, не есть ничего, кроме пшеничных лепёшек.

Алга не ест и не пьёт, и мы не будем.

Когда Казимире было лет семь, новенькая кухарка в Гур попыталась весь Орден посадить на суам. Взрослые мужчины, две трети из которых не были родом из Гастина, её порыва не оценили.

Ещё какое-то время они ехали втроём, тихо переговариваясь, пока Ан разучивал новые слова. Вег иногда отъезжал вперёд, проверить Клаудию. В одну из таких минут Ариан сказал что-то очень тихо, так что Казимире пришлось переспросить.

– У тебя бывают фантомные боли? – повторил он, а взгляда не сводил со спин идущих впереди. Не хотел, чтобы их застукали за такой темой. – В руке.