Дорога праха

Они уже спешились, чтобы дать лошадям передышку. До города оставалась пара часов, и останавливаться на привал, снова спать на земле и корнях не хотелось, хотя веки и наливались свинцом, а ноги едва двигались. Последний рывок до мягких постелей и горячей воды.

Небо между кронами стало совсем чёрным, луна спряталась, и факел, который нёс Ариан, коптил, жутко воняя горящим маслом.

– Иногда, – ответила Казимира. Вдруг остро захотелось сжать левый кулак, просто почувствовать, каково это. Хотя бы кулак протеза, чтобы скрипнули и скрежетнули железки, чтобы вибрация дошла до локтя и отдалась в плечо.

Ариан оступился, зажмурился и постоял пару секунд. На скользких от мха камнях он то и дело поскальзывался, спотыкался, удерживался только за свою лошадь, которая уже нервно вскидывала голову на каждую его остановку.

– У меня постоянно, – сказал Ан. Это что, попытка оправдать скотский характер болеющей ножкой? – Думал, обскуры же с этим чаще сталкиваются. – Он повёл плечом. – Может, способ какой придумали, чтобы облегчить боль. У Клаудии-то протезов нет. – Ан замолк на середине слова, потому что один из силуэтов двинулся к ним. Ан спешно добавил: – Спросить мне не у кого.

– Способа нет. – Казимира поморщилась. – Терпи. К зафери, ты напомнил, теперь и у меня ноет.

Ан оглянулся к ней с грустной полуулыбкой. Мазнул взглядом и отвернулся со словами:

– Не такие мы и разные.

Хм. Два дня назад Каз бы скорее удавилась, чем согласилась с ним в чём-то, а теперь…

Соскоблить бы с Ариана этот слой пошлой позолоты и спеси – вдруг под ними и правда окажется глина, из которой ещё можно слепить что-то дельное?

Не-ет, не забывай. Он, как и Бофорт, всего лишь играет выгодную роль. Эти глиняные фигурки давно слеплены, обожжены и выкрашены в белый цвет.

20

90-й год от Возвращения на Поверхность. Казимире двадцать лет, и она идёт знакомиться с Эдвардом Бофортом, молодым резистентом, желающим стать князем.

Каз входит в особняк, замедляется на гранитной лестнице, чтобы не шаркнуть грубыми ботинками. Охранники уже знают её в лицо – за эту дюжину дней она посещала дом Бофортов дважды. Сегодня Казимиру должны представить заказчику, будущему князю Оссира.

Последние четыре года Каз берётся за любую работу, и заказчики ей довольны. Кто-то и посоветовал её Бофортам. Отлично, ещё пара лет в таком темпе и с такой репутацией, и Казимира сможет заказать себе тот глазной протез. Давно бы скопила, если бы меньше тратилась на ерунду. Но, с другой стороны, своё жильё – достойная трата, определённо лучше, чем кочевать из отеля в отель.

Слуга-салданка забирает у неё тёплый плащ и открывает дверь в большой зал. Слуги, охранники, Белые Адепты, которые молятся за Бофортов в домашней часовне – все на подбор салданцы. Как и сами Елизавета и Филипп. Их сын, Эдвард, вчера должен был вернуться из Белого Храма, где воспитывался с пятилетнего возраста. Родители сами отправили его туда, навещали два раза в год, а теперь и убийцу подобрали, которая проложит для Эдварда дорогу к трону. Отеческая забота по-морбосовски.

Бофорты – тот редкий пример идеальной семьи в глазах храмовников. У пары резистентов родился чистый малыш, и больше детей они заводить не стали, чтобы не испытывать терпение Дэума. Как бы они отмылись от такого позора – ребёнок-обскур?