Дорога превращений. Суфийские притчи

Дурной муэдзин в неком городе жил:
Зовя на молитву, не пел он, а выл.

Так дико звучал с минарета призыв,

Что всяк содрогался, ни мертв и ни жив.

Под вечер заслышав тот голос вдали,

Всю ночь горожане уснуть не могли,

И сами уж взвыли от жизни такой!

Призвав муэдзина, совет городской

Вручил ему полный кошель серебра:

«Наш друг, тебе в путь отправляться пора!

Нельзя, чтобы пеньем прекрасным таким

Лишь мы наслаждались! Ты край наш покинь,

Пусть люди услышат и в прочих местах,

Сколь громко тобой прославляем Аллах!

Призывы твои, предварив Страшный суд,

Пусть их ужаснут и от ада спасут!»

И наш муэдзин к каравану пристал,

Чтоб в Мекку податься, к священным местам.

Случилось, что ночь проводил караван

В краю иноверцев, в земле христиан.

И вот муэдзин преисполнился сил —

К молитве ночной призывая, завыл!

Корили его: «Зря распелся ты тут —

Вдруг толпы неверных на нас нападут?!»

Но утром явился к ним в стан лишь один,

Веселый и радостный, христианин.

Он кланялся всем, был он счастлив до слез,

С собой дорогие подарки он нес:

«Где ваш муэдзин, где тот славный герой,

Что спас мою дочку ночною порой?»

Сказали ему: «Это, верно, обман,

Ведь за ночь никто не покинул наш стан!»

А он: «Я всю правду поведаю вам:

Давно моя дочь полюбила Ислам,

И клятву ее повторяли уста:

«В Ислам перейду, отступлюсь от Христа!»

Скорбел я и слезы пред Господом лил,

Ее возвратить к вере предков молил.

И вот среди ночи знак свыше нам был —

К молитве зовя, муэдзин ваш завыл!

И в страхе спросила меня моя дочь:

«Что это за вой, содрогающий ночь?»

А я отвечал ей: «Всегда так ревут,

Когда мусульман на молитву зовут!»

Она же вскричала: «О ужас и страх!

Насколько прекраснее пенье в церквах!»

Под вой этот дикий я сладко заснул,

Хоть долго еще он призыв свой тянул:

Ведь ваш муэдзин, проревев, словно мул,

Строптивую дочь мою в церковь вернул!»

Суфий, судья и сейид

Притча аллегорически повествует о разладе между тремя подходами к религии, которые в действительности призваны взаимно дополнять друг друга: суфий олицетворяет мистическое познание, судья (факих — мусульманский законовед) — теоретическое богословие, а сейид (потомок пророка Мухаммада) — практическое наставление в праведности. Помимо этого здесь присутствует скрытое указание на совместную ответственность духа (рух), разума (акл) и животной души (нафс) в прегрешениях человека. Очередность наказаний свидетельствует о причастности ко греху в первую очередь духа («суфий»), во вторую — разума («сейид») и лишь напоследок — плотского начала («факих»). Только действуя вместе, они могут «похитить запретные плоды» из мира («сада»), принадлежащего Творцу («садоводу»), т. е. — совершить грех.

Д. Щ.

* * *