Дорога пряности

– П-привязать тебя к душе? – запинаюсь я, и внутри все переворачивается.

Привязать чудовище к предмету уже опасно. Привязать к собственной душе опаснее в сто крат. Это значит, что Кайн сможет разделить со мной все: каждую мысль, каждое чувство, каждое действие. И наоборот. Это не просто связь, это означает стать одним целым.

– Хотя бы только на мгновение, – тихо произносит джинн и шагает ко мне. – Самое большее на минуту, и после я согласен вернуться обратно в кинжал.

Он останавливается передо мной. Мы слишком близко, я каменею, не могу отступить. Кайн – водоворот, солончак. Стоит лишь коснуться, и он утащит тебя вниз и поглотит.

– Попробуй, – говорит он, касаясь моих пальцев. – Я не причиню тебе зла, клянусь.

– Твои клятвы ничего не значат, – сиплю я, отдергивая руку.

Джинн вздыхает и отходит, обрывая то напряжение, которое бурлило между нами.

– Я знал, что ты откажешься. Полагаю, ты и правда очень хочешь остаться завтра беспомощной. Таха научится призывать целую стаю птиц, а ты так и будешь упрямо цепляться за этот кинжал.

Я ругаюсь сквозь зубы.

– Ладно. Одна минута, ни мигом дольше, с единственной целью – донести урок. – Я угрожающе наставляю на джинна палец. – Выкинешь что-то еще – я освобожу тебя от уз и убью раньше, чем волшебство Песков приволочет тебя обратно в Пустоши. Ясно?

Кайн с улыбкой поднимает руки:

– Ясно. Повторяй за мной.

И я повторяю слова:

– Кайн, я привязываю тебя к душе своей на единую минуту, после чего ты вернешься к изначальным узам, к моему кинжалу. Даруешь ли ты согласие?

– Дарую, – мгновенно отзывается джинн.

И исчезает, а тени в каюте становятся гуще. Я чувствую, как Кайн вплетается в мою душу, словно мы две нити, которые скручиваются так плотно, что их невозможно распутать. Такого я никогда не испытывала и не могу полностью осознать. Быть одной – и вдвоем. Линии, разделяющие меня и не меня, размываются, словно краска, оставленная под слепым дождем. Само нутро подсказывает, что по моим венам вместе с кровью течет нечто чужеродное.

И хотя я стою неподвижно, как статуя, в капитанской каюте, я одновременно пребываю в другом месте. Нужно лишь закрыть глаза, и я переношусь туда: в холодный бесконечный коридор с закрытыми дверями. Все они принадлежат Кайну. Частички его – воспоминания, мысли, секреты. Это его дворец, и я стою в нем, и я вольна делать все, что пожелаю.

Я чувствую, как джинн тоже подходит к моим дверям. Как его ладонь скользит по ручке, как велико искушение войти и узнать тайну, как невыносимо оно нарастает. Я напрягаюсь, готовясь сбросить узы и убить, но джинн отпускает ручку и выходит из коридора. Он держит слово не совать нос… но он не заставлял меня давать такое же обещание.

Я чувствую Кайна где-то рядом, он шепчет незнакомые слова на своем таинственном языке. Слова, что совсем скоро превратятся в знание, которое я никогда не забуду. Мне бы терпеливо ждать, пока он закончит, но песочные часы почти опустели. Скоро я потеряю возможность получить ответы, которые он отказывается давать.

– Первый город, – шепчу я, и моя просьба гулко разносится по коридору. – Покажи мне, что там произошло.

Невидимая рука подхватывает меня, толкая вперед, и останавливает перед высокой деревянной дверью. Большинство остальных покрыты слоем пыли, но эта?.. Безукоризненно чиста, ее часто открывали. Я поворачиваю ручку и ныряю в воспоминание. Откуда-то я чувствую тревогу Кайна, когда он понимает, что я делаю.

Он опоздал. Я стою в роскошной комнате с гранитным полом. Вокруг тишина, залитая голубым светом зари, проникающим сквозь окно справа. Веет легкий ветерок, принося птичий щебет и запах благовоний. Он раздвигает белоснежные занавески, открывая взгляду пышный, обнесенный стеной сад – сад из моих ночных кошмаров. Нет, не моих. Кайна.

Остальную часть дворца я узнаю, от узорчатых гравюр на стенах до стеклянной крыши, увитой пурпурными виноградными лозами. Я где-то в Первом городе. Слева от меня большая кровать, заваленная шитыми бисером шелковыми подушками. На них раскинулся спящий юноша. Его волосы черны как ночь и достигают подбородка, а голову венчает неземной красоты корона с тремя драгоценными камнями, сотканная из золота, серебра и самого света.

– Это ты, – выдыхаю я.

Он распахивает глаза. У того Кайна, которого я знаю, мертвый взгляд. Но у этого – яростный, непокорно живой. Каким-то образом Кайн еще красивее, чем сейчас, тоже неземной, словно звезда с небес. Я вжимаюсь в ковер на стене, когда Кайн садится, и одеяло с мозаичным узором падает, открывая его худую обнаженную грудь. Но он меня не видит. Он смотрит на пустоту рядом, смятые простыни там, где кто-то лежал. Джинн с любовью касается складок ткани, а затем медленно сводит брови.

– Нахла, – бормочет он.

Кайн отбрасывает одеяло, принимается искать кого-то ладонями.

– Нахла, – зовет он, оглядывая просторную комнату. – Где ты?

Что-то привлекает внимание Кайна. Дверь в противоположной стене, ведущая в сад. Она открыта, и прозрачная занавеска зловеще приподнимается, свиваясь. Мрачная тень – такая знакомая – ложится на лицо Кайна. Он идет к двери.