Дорога пряности

Вооружившись луком, Таха крадется в противоположную сторону. Я следую за ним, стараясь двигаться как можно тише. Может, я и не опытный охотник, но понимаю: чем меньше буду топать, тем вкуснее окажется наш ужин.

Таха находит походящее место и приседает на корточки в подлеске. Я повторяю за ним и смотрю на равнину, окрашенную алыми всполохами заката. Спустя некоторое время я украдкой бросаю взгляд на Таху. Он, как сокол, не мигая следит за окрестностями, и, хотя ничего не изменилось, я уже подумываю спросить, не заблудился ли Реза по пути к деревьям. Но я молчу, и тишина становится глубже, требуя, чтобы ее заполнили. Но чем? Ведь я столько времени терпеть не могла Таху и знаю о нем слишком мало, чтобы завести беседу и развеять напряжение.

– Мы скоро доберемся до Поглощающих песков, – наконец говорю я. – Что там будет?

Таха пожимает плечами, не отрывая взгляда от равнины.

– Трудно… будто бредешь сквозь туман. Нет ни земли, ни неба, нет ничего ни впереди, ни позади, нет ни прошлого, ни будущего. Лишь один песок повсюду. – Таха, мельком оглянувшись, замечает, как я покусываю губу. – Но не волнуйся. Держись меня, и ты благополучно их преодолеешь.

Мою грудь переполняет счастье. Этого не должно быть… но Таха снова ведет себя совершенно иначе, когда мы наедине. И когда он такой, я не могу не наслаждаться его обществом – словно меня вдруг впустили в тайный сад.

– А как насчет Алькибы? – спрашиваю я дальше. – Все так ужасно, как описывала Фей?

Таха тихонько хмыкает:

– Нет. То есть да, там царят насилие и бедность, но Алькиба очень заурядна. Никакого волшебства, лишь скучные города и поселения. Просто место, и, как у прочих мест, у Алькибы есть свои неприглядные, уродливые стороны.

– У Калии нет уродливых сторон, – возражаю я с легкой улыбкой.

Таха бросает на меня взгляд из-под острых ресниц:

– Для тебя – нет, верно.

Прежде чем я успеваю расспросить дальше, Тахе в глаза бросается движение. Он встает, накладывает на лук стрелу и выпускает ее одним плавным движением. Вскочив, я пытаюсь увидеть, куда она со свистом летит, но различаю ее, лишь когда она вонзается в бегущего зайца. Из дальней рощи появляется Реза, поднимая шум, от которого я и сама бы дала деру. Таха уже движется. Он запрыгивает на камень в нескольких шагах от нас, выпускает вторую стрелу, ловко поворачивается влево, выбирает новую цель, выпускает третью, а затем и четвертую вправо. И каждая попадает в вислоухих золотистых зайцев, которые выскакивают из кустов.

– Легче легкого, кузен! – кричит Реза издалека. – Пока достаточно?

– Да, возвращайся! – машет ему Таха, вешает лук на плечо и кивает мне. – Пойдем собирать.

Я следую за Тахой к первому зайцу, и мои уши уже горят из-за комплимента, который я вот-вот отвешу.

– Ты прекрасный лучник, – выдавливаю я, а потом быстро добавляю: – И охотишься с удовольствием. Почему тогда пошел в Щиты?

– Спасибо. – Таха выдергивает стрелу из тушки. – Отец хотел, чтобы я продолжил традицию и стал Щитом, и я с не меньшим удовольствием пошел по его стопам.

– Почему? Ваш род куда дольше славился охотниками.

– И отец справедливо считает, что аль-Баз – куда больше, чем простые охотники, – отвечает Таха, возвращая стрелу в колчан.

– Мой отец говорит, что мы сильнее всего там, где нам интересно. – Я убираю добычу в мешок, и мы идем дальше. – Я не хотела быть ученой, как мать, или учиться в университете, как тетушка, и, хотя я люблю лошадей, объезжать их – не то занятие, которому я бы хотела сейчас себя посвятить. Я с детства интересовалась волшебством и боевыми искусствами, как Афир. Так что, естественно, пошла в Щиты. Думаю, поэтому я и преуспеваю.

– Естественно, разумеется. – Таха выдергивает вторую окровавленную стрелу. – Готов поспорить, тебе и в голову не приходило, что тебя могут не взять.

– Ничуть. Я была уверена, что добьюсь своего, ведь меня натаскивали самые лучшие…

– Меня натаскивал сам великий командующий, и я все равно беспокоился, что меня не примут.

Я колеблюсь:

– Ну, не могу понять почему…

Таха вручает мне обмякшего зайца:

– По той же причине, по которой сперва моего отца не взяли на должность великого заима. В нашем обществе родословная всегда будет превыше трудолюбия и талантов.

– Неправда…

– Разве? – перебивает меня Таха. – Как ты там выразилась? Отец натравил на старейшин свою ораву?

У меня заплетается язык.

– Ну, может, тут я ошибалась, – бормочу я, убираю зайца в мешок и спешу за Тахой. – Очень надеюсь, что ты не думаешь, будто меня посвятили в Щиты не из-за моих стараний.

– А какая тебе разница? – бросает Таха через плечо. – Что бы я там ни думал, ты уже посвящена.

– Что бы ты ни думал? – Я опускаюсь перед ним на корточки. – Я хочу не просто быть Щитом, Таха. Я забочусь о том, чтобы меня уважали за мои умения, а не за имя моего рода. – И умолкаю, осознав собственное лицемерие. Оно ужасно громко бьет по ушам, даже среди бесконечной равнины. – Полагаю, ты чувствуешь то же самое.

– Полагаю, что да, – отзывается Таха и поднимает на меня взгляд.