Дорога пряности

Предводительнице повстанцев, наверное, года двадцать три, у нее темная кожа и полные губы, привыкшие отдавать приказы. Один подведенный сурьмой глаз цвета мокрой глины источает суровое осуждение. Второй скрыт под черной повязкой. Из-под свободно наброшенного платка ниспадают на плечи каштановые кудри. Фарида одета небрежно, даже почти бедно, в черные шальвары и свободную, покрытую пятнами белую тунику с закатанными рукавами под коротким черным жилетом.

Макин прикладывает два пальца ко лбу в знак приветствия:

– Капитан, их привел Зак. Девчонка говорит, что она сестра Афира.

Он жестом зовет меня подойти ближе, затем уходит и закрывает за собой дверь.

Фарида вперяет в меня взгляд единственного глаза, хмуро сводит брови к переносице.

– Сестра Афира… из Калии?

Я отвечаю не сразу, я слишком на взводе, ведь наконец могу поговорить с той, кто писал Афиру письма. Хотя бы этот призрак стал реальность, хотя бы эта цель достигнута. Чужачка, которая произносит название Калии с пугающей небрежностью.

– Да, – выдавливаю я. – Меня зовут Имани, а это Амира, она тоже сестра Афира. Это Таха и Реза, общие друзья из Калии, и Кайн. А ты Фарида, женщина, ради встречи с которой мой брат больше года назад ушел из дома.

Я не могу скрыть возмущения.

Фарида, высокая и властная, прихрамывая, обходит стол.

Я едва дышу. Вот оно. Спустя столько времени, спустя столько странствий, я наконец могу задать единственный вопрос, что жжет мне язык с тех самых пор, как Афир шагнул за золоченые ворота Калии.

– Где наш брат? Он… жив? Мы должны с ним поговорить, дело не терпит отлагательств.

Фарида замирает у края стола, проводит пальцем по резному льву.

– Имани, Амира, – произносит она, не глядя на нас. – Мне больно вам об этом говорить, но… ваш брат, Афир… он в тюрьме.

27

Фарида сглатывает, единственный глаз заволакивают слезы, но так и не срываются. Амира всхлипывает, уткнувшись мне в плечо. Мир вокруг рушится, а я стою, застывшая, и пытаюсь понять, должна ли испытать от услышанного хоть каплю облегчения.

– Его арестовали несколько месяцев назад, когда он пытался остановить солдат, избивавших мужчину, – поясняет Фарида. – Я узнала, что он избежал казни только благодаря своей силе. Его бросили на каторгу, и с тех пор я его не видела. Мне жаль. Хотела бы я сообщить новости получше, но увы. Я люблю вашего брата и скучаю по нему каждый день.

Тысячи вопросов проносятся в голове, но я не могу поймать ни одного. Амира обмякает в моих объятиях, рыдая и повторяя «нет» снова и снова. Я смотрю поверх ее плеча на Фариду, в ушах грохочет пульс. Он словно пытается напомнить, что я по-прежнему здесь, что я могу что-то сделать, что брат еще жив. Но все кажется тщетным, как пускать стрелы в солнце в жаркий день. Радостного облегчения, которое я должна была испытать, узнав, что Афир живой, нет. Фарида опять его у меня украла.

– Ты его любишь и скучаешь, – эхом отзываюсь я.

Фарида кивает:

– Он для меня бесконечно важен. Это Зак нас познакомил. Во время войны за Таил-са Афир помог моему народу избежать неминуемой смерти. Зак рассказал ему о нашем деле, и Афир был непреклонен в своем желании помочь сперва в битве с захватчиками, затем как повстанец. В момент, когда мы встретились…

Фарида качает головой, глядя в сторону:

– Он показал мне, нам, невероятные вещи, такие как волшебство вашего народа… он дал нам осязаемый шанс на победу, когда мы уже утратили всякую надежду. У Афира был план, как вернуть не только Таил-са, но и всю Алькибу… а потом его арестовали.

Таха прочищает горло, он до смерти хочет осудить поступки Афира, но, если осмелится, я воткну кинжал ему в глаз.

Поддавшись презрению, что поднимается у меня в груди, я усмехаюсь:

– Как романтично. Ты-то хотя бы знала, что он жив. А мы целый год считали его мертвым. Представляешь, каково было нам, нашим родителям? Мы провели похороны. Отец высек его имя на стене наших предков, мы молились, чтобы Великий дух перенес его в загробную жизнь. Я неделями плакала, пытаясь смириться, что наш старший брат и лучший друг ушел навсегда.

Голос срывается. Амира бессильно висит на мне, изливая душу слезами. Я обнимаю сестру, но продолжаю сверлить взглядом Фариду. Не знаю, зачем говорю ей все это, но я не останавливаюсь. Я хочу, чтобы ей было так же больно, как нам, ведь она нас ранила.

– Мы о нем скорбели, Фарида. Изо всех сил старались жить дальше, но не могли. Его исчезновение отняло у нас все, оно почти нас уничтожило. А теперь… – Я стискиваю зубы, сдерживая подступающие слезы. – Мы проделали такой долгий путь, потеряли человека, мы сталкивались лицом к лицу со смертью и отчаянием, а ты говоришь, что Афир в тюрьме? Что это значит? Его замучают там до смерти, как Риму?

Фарида ахает, прижимая ладонь к шее:

– Откуда ты знаешь про…

– Отвечай! – восклицаю я.

– Я… я не знаю, – заикается Фарида. – Я потеряла человека из городской стражи, поэтому не могу сказать, что происходит в тюрьме, но надеюсь…

– Надеешься? – Я издаю жесткий смешок. – Твоя надежда ничего не значит.