Дорога солнца и тумана

– Ну-ка, – сказал он, когда я плелась за ним, пытаясь отдышаться. – Пора приготовить вашу первую чашку кофе из собранных вами кофейных зерен.

Он высыпал наши ягоды в гигантский бак, зачерпнул такое же количество ягод, сушившихся в больших, плоских контейнерах, и высыпал их в гигантскую деревянную ступу.

– На этой стадии обработки мы используем технику, но для маленьких порций так лучше всего. Вот, держи. – Он протянул Схоластике пестик.

Ягоды мы толкли по очереди. Когда кожура отделилась, мы высыпали все в мелкую корзинку и провеяли, пока не остались только кофейные зерна. Джек поджарил кофе в маленьком глиняном горшке над открытым огнем, пока зерна не потемнели. Потом он истолок их и заварил кипятком.

– Готова? – Он протянул кружку Схоластике.

Она подула на горячую жидкость и сделала большой глоток.

– Кааааа! – Схоластика выплюнула кофе и вытерла рот тыльной стороной ладони. – Мбайя сана! – Она отдала кружку Джеку.

– Тебе не нравится? Хупенди? – Он изобразил удивление.

– А-а. – Схоластика покачала головой и что-то добавила на суахили.

– Горькое, как лекарство? – Джек зацокал языком. – А ведь так хорошо пахнет. Харуфу нзури сана.

– Нинапенделеа мазива. – Она отвернулась, когда Джек снова протянул ей кружку.

– Мазива? Ямани. – Он с сокрушенным видом вздохнул. – После всей этой тяжелой работы ты хочешь молока? Ну, тогда ступай и попроси мазива у Гомы. – Он показал на дом.

Схоластику не пришлось уговаривать.

– Ты знал, что ей не понравится, – сказала я, когда она убежала прочь в своей панамке-подсолнухе.

– Пожалуй, я мог бы предложить ей молоко и сахар. – Джек лукаво улыбнулся. – Но ведь ей нужен не кофе. Ей нужен какой-то контроль над своей жизнью, пусть даже самый небольшой, право выбирать, что ей есть или пить. Вообще-то нам всем хочется чувствовать, что мы что-то значим – что нас видят, что нас слышат.

– Как хорошо, что ты нашел с ней общий язык, – сказала я. – Мне труднее это сделать, потому что я не говорю на суахили.

– Если ты не можешь говорить, тогда просто слушай. Вот что кое-кто сказал мне однажды. – Он налил мне кофе и сел напротив на деревянном чурбане.

– Хороший совет. – Я взяла кружку и улыбнулась. Он запомнил мои слова, и меня почему-то это обрадовало. – Ты не любишь кофе?

– Я люблю кофе, – ответил он, глядя, как я делаю глоток.

– Правда? Я никогда не видела, что ты его пьешь.

Он выпрямился, выбрал на небе облачко и стал смотреть на него. Я уже не ждала, что он ответит, когда он наконец заговорил.

– В тот день я пил кофе на парковке, когда все началось. В молле. До сих пор у меня во рту его вкус. Меня тошнит каждый раз, когда я делаю глоток кофе, потому что я моментально переношусь в тот момент.

Я не знала, что сказать, потому что мне трудно было представить себе, каково это – жить в окружении акров и акров того, что ты любил, но больше не пробовать. Вместо этого я обхватила кружку ладонями и посмотрела вслед за Джеком на небо. Мы молча глядели, как легкие, серебристые облака плыли мимо величественного силуэта Килиманджаро.

* * *

– Вот, Схоластика. – Я показала ей в книге букву «А» и попросила написать ее на листке бумаги.

Девочка не понимала, что я хочу, и тогда я написала «А» наверху листка.

– Твоя очередь, – сказала я и протянула ей ручку.

Схоластика посмотрела на меня, потом на бумагу и нацарапала в углу что-то непонятное.

– Вот так: А, – сказала я и снова написала букву.

Звук Схоластика повторила идеально, но ее «А» совсем не походила на мою.

Я перевернула листок и преувеличенно медленно исписала его крупными «А».

– Ты можешь так сделать?

Она старательно скопировала мою букву и подняла листок кверху.

– Да! – Я захлопала в ладоши. – Вот так! Хорошо! А вот эту? – спросила я, показав в книге на «Б».

Лицо девочки ничего не выражало. Тогда я написала большую «Б» и показала ей.

Схоластика склонилась над столом и прекрасно скопировала букву.

– Молодец. Это «А», а это «Б». – Я показала эти буквы в книге. Схоластика вгляделась в них.

– Вот. – Я подвинула к ней книгу. – Теперь ты их видишь?

Схоластика посмотрела на страницы и подвинула книгу еще ближе, ее нос оказался всего в паре дюймов от сгиба. Потом она улыбнулась.

– «А». – Она показала мне букву, схватила свой листок и радостно помахала им.

– Отлично! – обрадовалась я. – Ты можешь найти «Б»?

Схоластика снова поднесла книгу к лицу и посмотрела на слова.

– «Б»! – воскликнула девочка, отыскав ее.

Мы все еще радовались ее успехам, когда в библиотеку вошла Гома.

– Схоластика учит алфавит, – сообщила я. – Но ей, кажется, нужны очки.

– Меня это не удивляет. Слабое зрение идет рука об руку с альбинизмом. Я запишу ее к доктору Насмо. Он наш знакомый окулист в Амоше.

– Отлично! Ты слышала? Приготовься, будешь ходить в очках. – Я объяснялась со Схоластикой жестами. Даже странно, как мы ухитрялись общаться с помощью мимики и жестов, почти не прибегая к словам. А еще более странно, что наш разговор казался мне понятным.