Дорога солнца и тумана

– Ой, подожди! – Я порылась в сумке и вытащила запасные очки Мо. – Ну-ка, поглядим, помогут ли они. Конечно, это не то, что тебе надо, но… – Я надела на Схоластику очки и отступила на шаг. – Ну как?

Схоластика моргнула несколько раз и огляделась по сторонам. Потом удивленно раскрыла рот, несколько секунд посмотрела на Гому и на меня и повернулась к книжному шкафу.

– «Б»! – Она показала на корешок книги. – «А»! – Она прошлась вдоль полки и останавливалась, приветствуя все «А» и «Б» как лучших друзей.

– Давно я не видела такого счастья на детском лице. Лили так радовалась, когда мы купили ей черепаху, – сказала Гома с грустью в глазах, но тут заметила маленькие фекалии, которые Аристутль оставил у ее ног. – Что это такое! Будешь сидеть в коробке. Мне надоело убирать за тобой, слышишь? – Она подняла черепаху и что-то сказала Схоластике на суахили.

Я вышла за ними на улицу. Схоластика куда-то побежала, держа Аристутля под мышкой. На бегу она поправила очки, чтобы они не соскочили с ее носа.

– Куда она пошла?

– Искать Бахати. Может, он освободит один из ящиков, лежащих в амбаре. Получится прекрасный дом для Аристутля. – Гома принесла корзину с бельем и стала развешивать его на веревках.

– Дайте-ка я это сделаю, – сказала я, забирая у нее корзинку. – А вы идите в дом. Я быстро.

Я ходила от корзинки до веревок, развешивая сначала мелкое белье, потом взялась за крупное. День был прекрасный, солнечный. Облака уплыли, оставив голубой атлас неба. До нашего отъезда в Ванзу оставалось несколько дней, и я привыкла к каждодневным хлопотам на ферме.

Занимаясь бельем, я увидела Джека. Он стоял без рубашки между рядами кофейных кустов, его кожа блестела под ярким солнцем. Я невольно залюбовалась его сильным, золотистым телом. Возможно, я смогла бы игнорировать мое физическое влечение к нему, хотя оно все время вспыхивало во мне, если бы оно не подкреплялось моей нежностью. Это было убойное сочетание – оно рождало у меня мечты о том, как он стиснет меня в своих объятиях, как бы я ни старалась сосредоточиться на будничном занятии – развешивании белья.

Я почти развесила белье, когда налетел сильный ветер. Я пыталась справиться с последней простыней, чтобы закрепить ее прищепкой, но она бешено трепетала у меня в руках. Я уронила прищепку и нагнулась за ней, придерживая одной рукой простыню на веревке. И тогда длинные, сильные пальцы Джека накрыли мою руку. От неожиданности у меня подогнулись коленки. С учащенно забившимся сердцем я кое-как подобрала прищепку. Когда я выпрямилась, наши глаза нашли друг друга над мокрой простыней.

Долгую, волнующую секунду мы плыли над землей в сверкающем мыльном пузыре, пахнувшем свежим бельем. Взгляд Джека упал на мои губы, когда ветер швырнул волосы мне на лицо. Его рука дотронулась до меня, пронзила электричеством, задержалась и ласково убрала пряди с лица. Я покачнулась, совсем как одежда на веревке, и меня поддержала другая рука Джека.

Новый порыв ветра рванул веревку. Теперь с нее соскользнул другой край простыни. Мы схватили его и снова набросили на веревку. Простыня разделяла нас, словно занавес. Джек придержал ее, а я щелкнула прищепкой.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

– Нет. Теперь все.

«Слава Богу, – заявили мои колени. – Из-за этого парня нам трудно выполнять нашу работу. Он нам не нравится».

– Спасибо, – поблагодарила я Джека, забирая пустую корзину. – Я сейчас… – Я хотела сказать «пойду в дом», но язык онемел, и я лишь показала рукой на дом и пошла.

Легко ли идти грациозно, непринужденно и по-кошачьи мягко, когда ты уходишь от кого-то и знаешь, что он смотрит тебе вслед? По иронии судьбы, в эти минуты ты болезненно контролируешь каждый свой шаг. Я держала спину прямой и старательно передвигала ноги, пока не добралась до двери.

Войдя в дом, я увидела, как Гома с лукавой улыбкой отошла от кухонного окна.

Вскоре она попросила меня позвать Джека на ужин.

Я нашла его в амбаре со Схоластикой; они ухаживали за телкой, на которую напали гиены.

– Мфальме! Мфальме! – сказала Схоластика, увидев меня, и показала на Джека. Она все еще была в очках Мо, и, хоть я сама дала их ей, сердце у меня чуточку сжалось от грусти. Я вспомнила глаза сестры, глядевшие на меня из этой оправы.

– Что это означает? – спросила я. – Мфальме?

– Король, – ответил из угла Бахати. Он тер наждаком ящик, который сделал для Аристутля. – Она сплела Джеку корону из веток и травы.

– О? – Теперь я заметила это кривоватое изделие на голове у Джека.

– Я сейчас как раз досказал ей историю, которую начал, когда она уснула в машине, – сообщил он. – Она сделала из меня главного героя.

– Что ж, ваше величество, ужин готов. Вас всех зовет Гома.

– Ступайте, – сказал нам Джек. – Я скоро приду. Я почти закончил. – Он похлопал по боку спящей телки.

– Твенде, Схоластика. – Бахати взял девочку за руку. – Сейчас мы посадим Аристутля в его новый дом и посмотрим, одобрит ли его Гома.

– Как там телочка? – Я заглянула в стойло, когда Бахати со Схоластикой пошли к дому.