Дорога солнца и тумана

Мы молча сидели и наблюдали чудо, возникшее из солнца, дождя и цвета. Потом Джек вздохнул и завел машину.

– Я вижу тебя на другой стороне, моя девочка, – сказал он радуге.

* * *

Деревня Маймоси притулилась на берегу реки. Возле нее на лугу росли баобабы. Лишенные листьев и плодов, они тянули к небу ветви, похожие на огромные корни. Казалось, будто их выдернула из земли мощная рука и перевернула корнями кверху.

Деревня оказалась больше, чем я ожидала; возле широкой дороги стояли небольшие загоны для скота. После дождя на дороге было грязно, но это никого не останавливало; жители ходили по ней в резиновых шлепанцах. Женщины с бритыми головами продавали фрукты и овощи и громко торговались. Мясник в красной бейсболке вывешивал блестевшие на солнце отрубы козлятины. На него с надеждой взирали сбежавшиеся псы. Тонкий дым поднимался от печек на древесном угле; торговцы заваривали чай с молоком и жарили для клиентов желтый хлеб мандази.

Мы припарковались у реки и вышли из машины. Женщины стирали белье, сидя на корточках, и развешивали его на терновнике. Дети тащили домой ведра, расплескивая воду и оставляя за собой мокрые дорожки. Пастухи с ослами и домашним скотом ждали своей очереди на водопое.

– Бонго флава! Бонго флава! Глядите! – Нас окружила процессия детей. Они колотили в горшки и сковородки – красивые дети с лицами, присыпанными золой из очагов.

– Что такое «Бонго флава»? – спросила я у них.

Они посмотрели на меня так, словно у меня выросло две головы, и расхохотались.

– Музыка! – объяснила потом одна из девочек. – Тебе понравится.

– Спасибо, но только я не для этого сюда приехала. – Я пыталась выпутаться из сплетения рук, когда они потащили меня с собой. – Мы ищем Сумуни. Вы знаете Сумуни?

– Да! Пойдем к Бонго флава!

Я бросила вопросительный взгляд на Джека, когда меня протащили мимо него.

– Нам надо выяснить, – сказал он. – Похоже, что сейчас сюда сбегутся все дети. – Он показал на детей, усевшихся в кружок возле импровизированной сцены. Она напоминала боксерский ринг – на четырех деревянных столбиках была натянута веревка. Появился оркестр – трое ребятишек с самодельными музыкальными инструментами. Один мальчишка положил в ведро воды перевернутую тыкву. Вероятно, барабан. Другой держал в руках обувную коробку с натянутыми на нее резинками. Я не поняла, для чего. Последняя, это была девочка, гремела двумя жестяными банками с камешками, привлекая внимание к сцене.

– Ниамаса! Тише! – сказала девочка.

В наступившей тишине на ринг вышла маленькая фигурка в балахоне с капюшоном. На самом деле это было одеяло, перевязанное в талии цветастым поясом, вероятно, от женского платья.

– Хорошо! Начинаем! – объявил мальчишка; он откинул капюшон и повернулся к зрителям, подражая Майклу Джексону.

– Сумуни! Сумуни! Сумуни! – скандировали дети, размахивая над головой руками.

– Ну, разрази меня гром, – пробормотал Джек. – Блин, Сумуни тут суперзвезда.

Сумуни носился по сцене, бледный полубог с огненно-рыжими волосами, и выкрикивал строчки рэпа на смеси английского и суахили. У него не было микрофона, но его голос без усилий разносился по деревне, привлекая народ. Все смеялись, слушая его слова, глядя на его прыжки, но больше всего на его манеру держаться. И не важно, что не было нормальной музыки или что обувная коробка с резинками была плохой заменой гитары.

В конце выступления зрители разразились бурным ликованием. Сумуни и его музыканты поклонились публике. Некоторые взрослые бросали в стоявшую возле сцены коробку манго и апельсины.

– Как это я не догадался, – сказал Джек, удивленно качая головой.

– О чем?

– Сумуни. На суахили это означает «пятьдесят центов». Думаю, что он назвал себя так в честь американского рэпера. – Он достал из бумажника парочку купюр и протянул их Сумуни.

Сумуни положил деньги в шляпу и надел ее на голову.

– Вы туристы?

Наше присутствие, казалось, не вызывало большого любопытства. Очевидно, посетители не были редкостью в Маймоси.

– Вообще-то, мы приехали за тобой. Чтобы отвезти тебя в Ванзу, – сказал Джек. – Твои родители дома?

Сумуни молчал и, щурясь, глядел на Джека. Ему было лет двенадцать или тринадцать, но его глаза глядели по-стариковски устало. Они были не такие, как у Схоластики – скорее розовыми, чем голубыми.

– Да, но тут какая-то ошибка. Мы ждем Габриеля.

Он привел нас к своему дому и попросил подождать во дворе, а сам пошел за родителями. Они тепло поздоровались с нами, но тут же спросили про Габриеля.

– Мы не знаем, где он, – ответила я. – Имя Сумуни я нашла среди записей, оставшихся от моей сестры, и мы решили приехать за ним.

Они кивали, когда я объясняла им ситуацию, но видела, что они настороженно оценивали нас с Джеком.

– Мы благодарны вам, что вы решились на эту поездку, но дело в том, что мы ничего не знаем о вас. Мы не можем отпустить с вами нашего сына, – заявил отец Сумуни решительным тоном, не оставлявшим места для возражений. При этом он поглядывал на мать мальчика. Ясно, что в их семье все решала она.