Дорога солнца и тумана

– Джамбо, – поздоровалась с нами официантка. Она была вся в хлопотах и не моргнула бы даже глазом, явись мы в мешках из рогожи. – Что желаете?

– Кока-кола, бариди, – сказал Джек.

– Хм-м… – Я поглядела по сторонам, когда официантка повернулась ко мне. – Тут есть меню?

– Для нее «Стони Тангавизи», – сказал Джек. Потом он произнес кучу слов на суахили и с усмешкой откинулся на спинку стула.

– Я понятия не имею, что буду есть. А тебе это нравится, да?

– Когда ты целиком в моей власти? – спросил Джек. Официантка принесла нам напитки. – Еще бы. Сегодня ты ужинаешь как местная. Без всяких туристических прибамбасов. – В его глазах блеснула озорная искорка, когда он подвинул ко мне через стол запотевшую бутылку из темного стекла; его пальцы оставили дорожку на конденсате. – Попробуй, детка, но не торопись.

Я повернула к себе этикетку, но это ничего мне не дало.

– Что такое «Стони Тангавизи»? – спросила я.

– Танзанийское имбирное пиво.

– Имбирное пиво? Фи. – Я недовольно закатила глаза и сделала большой глоток, запрокинув голову.

Не успело пиво попасть в мой пищевод, как началось жжение. Жгучие, шипучие пузырьки щекотали мне нос. Язык начал гореть. Горло пылало. Я со стуком поставила бутылку на стол, у меня из глаз полились слезы.

– Блин! – Я вдохнула, и это была большая ошибка. Я закашлялась. Новые слезы. Новый приступ кашля. Пиво было на стероидах – сладкое, пенистое и забродившее, щипавшее язык. И такое вкусное, такое вкусное, что я сделала еще один глоток, как только отдышалась, но теперь уже осторожнее.

– Нравится? – Джек протянул руку и провел большим пальцем у меня под глазом. Палец стал черным.

– Здорово. Потекла тушь. Вероятно, я похожа на енота. – Я промокнула глаза салфеткой, стирая тушь.

– Ты выглядишь ровно так, как мне бы хотелось, когда я буду любить тебя безумно и страстно. Разве что это платье будет валяться на полу, а на тебе не будет ничего, кроме улыбки.

Это была обалденная прелюдия, прозвучавшая среди всего этого шума, людей, транспорта. Я заморгала, покраснела, и у меня немного закружилась голова.

– Мишкаки ва куку, самаки ндизи, мбузи мбаву чома, угали, махарагве… – Я не расслышала остальные слова официантки, когда она поставила на наш столик тарелки с грудой еды. Потом подержала над тазом чайник, чтобы мы сполоснули перед едой руки.

Это была пища богов, и пахла она тоже невероятно: рыба с хрустящей корочкой и листья банана, кусочки куриного филе под соусом пили-пили на деревянных шпажках, козьи ребрышки, такие нежные, что мясо целиком снималось с кости, оставляя обугленные кусочки соли и перца чили, блюдо, похожее на поленту, чтобы приглушить остроту блюд; тушеная фасоль, тамариндовый соус. И все это я потихоньку запивала имбирным пивом.

– Лета чипси, – сказал Джек официантке, когда я доедала остатки банана. Столовых приборов не было, и я просто слизывала соус с пальцев.

– Значит, «чипси» – это чипсы? – спросила я, когда она принесла тарелку с горячим картофелем фри.

– Да, ты просто добавляешь на конце «и». Многие английские слова ассимилируются в местном диалекте таким вот образом.

Я кивнула, глядя, как двое мальчишек школьного возраста ополаскивали грязные тарелки на обочине дороги и приносили их в киоск. Из соседней мечети разносились по шумным улицам вечерние молитвы.

– Ты готова идти? – спросил Джек и подозвал официантку. Я откинулась на спинку стула и поглядела на пустые тарелки. Мы ухитрились слопать все, что было на столе.

– Подожди. Я поняла, – сказала я и обратилась к официантке: – Лета биллИ.

Если чипсы были «чипси», то счет должен быть «билли». Я затаила дыхание, гадая, правильно ли я сказала.

– Да, мадам, – ответила она. И ушла.

– Я поняла, как говорить на суахили. – Я торжествующе улыбнулась Джеку. Но моя радость длилась недолго.

Официантка вернулась с мужчиной. Он вытер о фартук свои грубые, худые руки и выжидающе посмотрел на меня.

– Вы просили позвать Билли, – объяснила официантка после нескольких неловких мгновений, когда я глядела то на нее, то на мужчину.

– Извините. Я имела в виду счет.

Билли буркнул что-то на суахили и ушел. Он был явно недоволен, что его оторвали от гриля.

– Ты будешь еще упражняться в суахили, или мы все-таки пойдемИ? – усмехнулся Джек, оплачивая наш счет.

Я вышла, стараясь двигаться грациозно; мои каблуки завязли всего два раза. Я помахала Билли из машины. Он мне не ответил.

Мы с Джеком с невозмутимыми лицами ждали, когда кто-нибудь из проезжавших мимо позволит нам встроиться в поток машин. Потом расхохотались. Вокруг нас сигналили водители. Ночные рынки проносились мимо, мелькая керосиновыми лампами и ценниками. Но вот мы уехали от жаркой дымки Амоши, и над нами материализовался звездный полог.

– Куда мы едем? – спросила я, когда Джек свернул на выбеленную луной дорогу между серебристыми кукурузными полями.

– Верно… здесь. – Он остановил машину, въехал задним ходом на поляну и заглушил мотор. – Пойдем, – сказал он и схватил с заднего сиденья коробку с сахарным печеньем.