Дорога в страну четырёх рек

— Бог, Который называет Себя Любовью, постоянно втаптывает в грязь Свои творения. «Прах ты и в Прах возвратишься» — разве не так говорит Он им? Скажешь, я не прав? Да-да, Он хочет поклонения и только поклонения, Он обманывает вас, Он жаждет, чтобы вы назвали себя Его рабами! О, где это видано?! И после этого Он говорит, что Он милосердный, что Он дает вам свободу? Нет, Он заключает человечество в темницу духа, делая вас всех покорными рабами, скотиной, которая Преклоняет перед Его всемогуществом свои жалкие колени. Которая ползает в грязи, роется в земле, потому что вынуждена питаться в поте лица и бороться с терниями, которые по повелению Самого же Бога произрастают из земли. Его творения в поте лица добывают себе жалкое пропитание, а дочери Евы в муках производят себе подобных. И при этом Он любит, чтобы Его восхваляли и благодарили, за Его жалкие подачки, за его жалкое снисхождение к этому ходячему праху. Он ставит людям препоны, он мучает, как садист, Свои собственные творения. Что поют люди ему в своих молитвах? Только лишь «помилуй», только лишь «благодарим». Он хочет, чтобы Его жалкие создания благодарили Его за каждый прожитый день и просили от Него пощады. А что за дни у этих созданий? Только скорбь, болезни, мучения, непосильный труд, и это каждый день. И это то, за что надо благодарить!

Ариман вновь захохотал, но тут же продолжил:

— И только мы можем дать истинную свободу. Человек хочет уйти из жизни — вот величайшая и истинная свобода. Он швыряет эту жизнь, эту жалкую подачку своего Бога, Ему в лицо! Возвращает, как возвращают в библиотеку непонравившуюся книгу, ставят ее на полку и говорят: «Не нужна она мне». Человек — звучит гордо! Этот гениальный слоган придумал наш владыка. Потому что наш повелитель никогда не унижает человека, никогда не втаптывает его в грязь. Наоборот, он возвышает его, дает ему понять, что человек — существо высшего порядка, сам себе бог. И ты тоже можешь сам себе быть творцом, участвовать в великих делах без Него, без Его величайшего покровительства. «Без Бога ни до порога», — кричат его слуги. Врут. Наш владыка сказал: «Человек — кузнец своего счастья». Что приятнее звучит? Что наполнено большей свободой, первое выражение или второе? Первое говорит, что человек без его Бога — ничтожество, пустое место, пустой звук. А второе выражение дает ему свободу, говорит, что он сам может ковать свое счастье, сам жить и распоряжаться этой жизнью и сам быть себе богом. Не так ли?

— Вырвись из-под этого вечного ига своего Творца, — убеждал Андрея Ариман. — Возьми себе то, что принадлежит тебе по праву творения, что якобы обещал тебе Бог, но не дал, обманул. А ты возьми, забери и делай, как считаешь нужным.

Ты решил покончить с этим. Правильно. Это самое сильное решение, самое величайшее, за которое положена высшая награда. Почему — это я тебе уже объяснил. Дерзай, и ты не прогадаешь!

Ариман встал и пошел прямо на все еще сидящего на подоконнике Андрея. Малейшего неосторожного движения хватило бы, чтобы Андрей упал вниз. Еще мгновение, и это неизбежно бы случилось. Ариман приближался, и Андрей почувствовал его холодное дыхание. Запах серы и могильный холод ударили ему в лицо. Андрей зажмурился, приготовившись к прыжку.

Глава 47

Жанна и Игнатий еще долго сидели в кафе. Они не могли наговориться, как это бывает у близких людей после долгой разлуки, особенно если эта разлука была наполнена разнообразнейшими событиями. Это была их первая встреча, а они чувствовали себя так, как будто тысячу лет знают друг друга и у них тысячи тем для разговора.

— А ты где живешь? — спрашивала Жанна, не перестававшая жевать.

— За трамвайным кольцом, там где двадцатитрехэтажные дома.

— А, знаю я эти дома, это совсем недалеко от меня. Я живу на третьей остановке в пятиэтажках, знаешь? Их там целый район.

— Это на той остановке, где мы с тобой первый раз встретились? Помнишь, ты налетела на меня со всего размаху? У тебя такой вид был, что я подумал, что ты сумасшедшая.

— А я и есть сумасшедшая, меня многие такой считают. Мой первый парень всегда говорил, что у меня не все дома. — И Жанна, выразительно присвистнув, покрутила пальцем у виска.

— А кто этот первый парень и почему он так думал? Ты вполне нормальная. Просто творческая личность.

— Да Димка, придурок, блин. У меня сейчас из-за него большие неприятности. Хотя мы давно расстались, но он умудрился мне одну проблему подкинуть.

— Что за проблема, если не секрет?

— Не хочу даже говорить, только настроение портить, в кои веки такой замечательный вечер выдался.

Спасибо тебе, что ты меня утащил с этой выставки. Я так сегодня устала. Знаешь, я привыкла сидеть взаперти в четырех стенах. А тут вдруг выставка, куча народу, тэвэшники, журналюги, интервью штук пять было как минимум. У меня голова кругом. А тут еще колдуна жди какого-то. Пришел бы какой-нибудь старый пердун, напыщенный индюк. И слушай его до посинения, поддакивай, головой кивай, улыбайся.

— Ты так смешно выражаешься. Так это твоя первая выставка? — удивился Игнатий.

— Первая, самая что ни на есть первая.