Дорога ветров

– И я это сделал, – очень серьезно продолжил Ал. – Выстрел получился отличнейший, и Хадд рухнул как подкошенный. Но потом начались неприятности, ведь мне же надо было скрыться, так? Естественно, Харл пообещал, что мне ничего угрожать не будет, но я-то знал, что на такое обещание полагаться не следует. Благородные господа, устраивая такие дела, всегда предпочитают, чтобы ты тоже погиб. И Харла тут винить нельзя. Я на его месте и сам бы так поступил. Оттого я тоже немного потратился на некоторых солдат, чтобы они не обыскивали корабельную шлюпку, в которой я спрятался. Но ищеек оказалось так много и они были такими рьяными, что мне пришлось сбросить парочку в море и спустить эту мерзкую лохань на воду. В меня стреляли и пытались догнать на веслах, и если бы я не попал в отлив, то сейчас бы здесь не сидел. Так что мне больше неприятности не нужны. Вы ведь меня не вините, правда, дамочка?

– Не могу утверждать, что нет, – ответила Хильди.

Ал удивленно заморгал и почесал лохматую голову. Он несколько недоверчиво улыбнулся Йинену.

– Остра на язык. Ваша сестра, да? Хорошо, что я никогда не обращаю внимания на то, что болтают люди. – Он передвинул лежавшее у него на коленях ружье Хобина так, чтобы оно было наставлено на Митта. – Ты. Найди снасти и поймай нам на обед рыбы.

– Раз ты не обращаешь внимания на то, что болтают люди, мой ответ «нет», – фыркнул Митт.

Ал взвел курок, так что ружье Хобина было готово стрелять.

– Можешь тявкать все, что угодно, если сделаешь, что тебе велено, – заявил он и так посмотрел на Митта, что ни у кого не возникло сомнения: Ал убьет его без колебаний.

– Вон в том рундуке может найтись подходящая снасть, – сказал Митту Йинен медленно и серьезно, как люди говорят только тогда, когда они по-настоящему боятся.

16

Весь остаток дня Митт сидел с удочкой. Но ни оленина, ни устрицы, ни фазан рыбу не соблазняли. Мальчик угрюмо наблюдал за леской, которая рисовала на воде узкую морщинку, и с каждом часом ненавидел Ала все сильнее. И его не утешало то, что Йинен и Хильди тоже его ненавидят, потому что тот старался во всем отделить их от Митта.

Алу нравилось вещать. Он развалился на крыше каюты, между Миттом и Хильди с Йиненом и болтал обо всем на свете, постоянно обращаясь к внукам Хадда с глубоким почтением, а к Митту – с пренебрежением. Он поведал им, что Север вовсе не такой свободный, как думают, что если есть одни пироги, то начнется цинга и что в Уэйволде живется лучше, чем в Холанде. А потом он заговорил о Старине Аммете и Либби Бражке.

– Забавное суеверие – держать на яхте пару кукол, – бросил он, махнув рукой сначала в сторону соломенной фигуры, а потом – восковой. – И не то чтобы вы, холандцы, в них верили. Когда я жил в Уэйволде, там говорили, что холандцы завели себе богов, которых не признают. И это правда. Готов спорить, вы и не знаете, что эти чучела когда-то были богами.

– А с ними и сейчас все в порядке, – пробурчал Митт.

– Мы знаем, что они необыкновенные, – отозвался Йинен.

– Конечно, хозяин. Не обижайтесь. Только я весь прошлый год провел на Святых островах, так что мне известно немного побольше вашего. Эти две штуки там называют богами. Оттуда и пошло название островов. Но вот что смешно: там у них нет имен. Вы спрашиваете, как звать эти два чучела, а на вас только молча смотрят. Ох, забавный же это народ – наполовину чокнулись со своим суеверием, если хотите знать. А эти боги – всего лишь два чучела!

– По-моему, вы можете разрешить Митту больше не ловить рыбу, – вмешалась Хильди.

– Дамочка, – ответил Ал, – сердечко у вас доброе. И он перестанет, когда поймает рыбу. Слышал? – обратился он к Митту. – Она – милая девчушка. Чуткая. Все благородные люди такие. Они могут позволить себе быть откровенными, прямыми и к тому же щедрыми. У них есть на это средства, видишь ли, а такие, как ты и я, этого себе позволить не могут. Это слишком большая роскошь – быть милым.

Митт раздраженно ссутулился. Он был уверен, что Ал прав. Нельзя более точно описать то, как с ним все это время обращались брат и сестра. Он попал в точку.

Пока Ал продолжал разглагольствовать, Йинен прошептал Хильди:

– Кто он такой? Я его уже когда-то где-то видел.

Хильди знала, что у брата память на лица гораздо лучше, чем у нее.

– Мне без разницы, кто он, – прошипела она в ответ. – Я все равно столкну его в воду.

И она была настроена серьезно.

Однако Ал был слишком опытным, чтобы дать одному из них шанс ему навредить. Разделив их, он трепался, пока они не оцепенели от скуки. А потом потребовал еды. И снова болтал до темноты, но земля по-прежнему не появилась.

– Ну, – объявил Ал сразу после ужина, – я, пожалуй, пойду спать.

Они попробовали предложить, чтобы он отстоял ночью вахту.

– Кто – я? – переспросил Ал. – Так я в этом ничего не понимаю. Я человек сухопутный.

– Вы же как-то подняли парус на своей лодке, – возразил Йинен. – И вы – холандец. Я вас раньше видел. А холандцы не сухопутные люди.

– А я и не спорю, хозяин. Но это было очень давно, когда вы еще не родились. Ну, доброй ночи.